имел решающее слово, как в совете, так и при дворе.
Брат графа Н. И. Панина – Петр Иванович67, принявший участие в первой турецкой войне, после взятия им Бендер, вышел в отставку и с 1771 года поселился в Москве. Некоторые его суждения, дошли до Екатерины, не понравились ей и за ним был учрежден надзор. „Болтовня" графа П. И. Панина не представляла опасности. Он считал себя обиженным, громко выражал своё недовольство, оставаясь преданным своей земле, что и доказал при Пугачевском бунте.
Сальдерн, вкравшийся в доверие Екатерины, поступал противоположным образом, как все иностранцы, участвующие в русских делах. Многие из них видели в России лишь средство наживы и презирали всё русское.
Родом из Голштинии Сальдерн прибыл в Россию при Елизавете1 и снискал расположение ПетраIII6. В 1766 году был отправлен в Данию, а по возвращении из Копенгагена в 1768 году, был назначен русским посланником в Варшаву, где и служил до сентября 1772 года. Кобеко28 отметил, что Сальдерн, соединявший грубость голштинского мужика с педантизмом немецкого профессора, отличался раздражительностью, запальчивостью и склонностью к преувеличениям. В октябре 1772 года его отозван из Варшавы из-за вспыльчивости и беспокойного нрава в Петербург.
Панин не одобрял поведение Сальдерна в Польше, а тот был недоволен малым вниманием Панина к его трудам, отчего произошёл их разрыв. Задумавшись о своём возможном удалении, Сальдерн хотел обеспечить себе место, где он мог бы спокойно жить на значительные доходы своего состояния. Благодаря его интригам Павел Петрович потерял свои земли и лишился титула герцога Гольштейн-Готторпского. Сальдерн поддерживал в Екатерине ложные опасения против её сына, и пытался восстановить Павла Петровича против матери, намереваясь соучаствовать в управлении и, будто бы даже, Павел выдал Сальдерну подписанное им полномочие, испросить у Екатерины на это согласие. Этот план был, отвергнут Паниным, и интрига Сальдерна разрушилась сама собой.
Опасаясь возвращения Сальдерна из-за границы, цесаревич признался матери в 1773 году, что тот склонял его к поступку, не соответствовавшему его долгу относительно императрицы. Павел невольно выдал Панина своим признанием и вызвал гнев императрицы за то, что граф Никита Иванович, не доложил ей своевременно о происках Сальдерна.
Вот тогда-то Сальдерн, по выражению Фонвизина93 и „перекинулся къ Орловымъ, но и тут подлость души его узнали”. [14] В августе 1773 года он покинул Россию. Признание Павла улучшило его взаимоотношения с матерью, но ненадолго.
Шильдер10 отметил, что: “Интриги и сопряженныя съ ними нравственные волнения и огорчения всякаго рода привели къ тому, что разочарованный цесаревич, еще больше сосредоточился въ себе; в характере его стали проявляться в ужасающей степени подозрительность и мнительность. Он начал опасаться за свою жизнь, боялся отравы…” [29], но при всём при этом, “Внешние формы обращения цесаревича, … отличались приветливостью, изысканною вежливостью, чарующею любезностью. Проявление