улыбка. Даже тяжёлый подбородок, выдававший твердую волю, не портил внешнего вида. Гибкий стан и плавные движения придавали ей некоторую величавость. Она могла быть дерзкой и злоязычной в обращении с теми, кто ей особенно досадил. Екатерина усвоила три самых важных вещи: язык, вера и немыслимость эмиграции. С нижестоящими чинами, с прислугой и с гвардией она разговаривала на чистом русском языке, что вызывало к ней особенное доверие. Не будучи истинно верующей, Екатерина наизусть знала Символ Веры, соблюдала посты и тщательно исполняла церковные службы. Она не допускала возможности поступления в иностранную службу и перемену веры. Всё это позволило Екатерине стать своей в здешнем обществе, в отличие от её супруга.
Весьма недалёкому и плохо образованному великому князю Петру Фёдоровичу и в голову не могла прийти важность этих вещей. Он не умел притворяться и, по сути, остался лютеранином. Ему не нравились здешние придворные приёмы и церковные службы. Будучи непоседливым, он и “во время обедни не мог долго устоять на одном месте – начинал оглядываться, вертеться и показывать попам язык” [21], что оскорбляло русское окружение. Он толком так и не выучился русскому языку и предпочитал говорить по-немецки. “Он боялся русской бани и даже вопреки приказанию императрицы не ходил париться, тосковал о своей родине, носил тайком от тётки голштинский мундир и играл в войну”. [21] С высочайшего позволения он выписал из Голштинии в Ораниенбаум небольшой в полторы тысячи военный отряд. После дневных учений его высочество (форма обращения к детям, внукам царствующей особы – великим князьям и княгиням) пировал без чинов со своими майорами, поручиками (военный чин 11-го класса по Табели о рангах) и с хорошенькими актрисами. Он был похож на своего деда – Петра Первого лишь любовью к немцам и играм в войну. В нём не было ничего царственного. Пётр Фёдорович был отходчив, не умел гневаться и был уверен в помощи и поддержке Фридриха Великого31, как только взойдёт на престол. По своему простодушию он и не скрывал, что первое, чем займется по смерти тётки – наладит дружбу с Пруссией и будет воевать с Данией за Шлезвиг. Из-за его дикой идеи даже чуть было не обменяли Голштинию на Ольденбург, но сделка с датчанами не состоялась. Двор, как и государыня, понимал, что её племянник – дурак, а невестка – очень умна. Екатерина упоминала, что Пётр называл её “госпожа Подмога”, в тяжёлые минуты приходил к ней за помощью и даже потихоньку передоверял ей ведение голштинских дел.
До 1 (12) июня 1760 года шестилетний Павел мало чем отличался от сверстников. Назначение при нём обер-гофмейстером генерал-поручика и действительного камергера Никиту Ивановича Панина32, нашего бывшего посланника в Швеции, начавшего с того, что научил мальчика полоскать рот, изменило жизнь Павла Петровича. 1 (12) августа 1760 года Павел Петрович впервые посетил оперу в оперном доме. В присутствии Елизаветы Петровны была представлена французская трагедия Митридата, с балетом. В 6 лет он впервые присутствовал на парадном обеде во дворце,