знал. Родство с Ильёй Петровичем Алексеевым давало мне карт-бланш на общение с умнейшими людьми современности. Я всё детство читал, отец подкидывал мне новые и новые интересные книги, а потом, уже в университете, на меня обрушилась следующая волна.
– Так почему всё-таки финансы и менеджемент? Разве вы не прониклись исследованием культурной жизни различных народов? Как вы вообще выбирали профессию?
– Мне хотелось овладеть чем-то полезным. Тем, что можно применить на практике и получить ощутимые результаты.
– Тогда почему не "Бауманка"?
– У меня нет склонности к технике.
На всё-то у него есть логичный ответ. Так вот и впадаешь в иллюзию, что разговариваешь с homo sapiens – то есть, человеком разумным, а не вот этим неандертальцем, который час назад у меня на глазах рвал зубами сырое мясо.
– Как складывались ваши отношения с однокурсниками?
– Мы ведь договорились не обсуждать личную жизнь.
– А я как раз интересуюсь вашей ПУБличной жизнью.
– Нормально складывались.
– Вы с кем-нибудь дружили, кроме Юрия?
– Какое это имеет значение?
– Я пытаюсь составить ваш портрет.
– Составляйте его, пожалуйста, из тех фрагментов, которые я сам готов вам предоставить.
– Тогда на нём останутся белые пятна.
– Главное, не превращайте их в тёмные.
– У вас прекрасный словарный запас, – ляпнула я, обратив внимание на то, как легко мне разговаривать с Тимуром, но не сообразив, что это прозвучит оскорбительно.
– А вы думали, что я двух слов связать не могу?
Улыбка непроизвольно растянула мои губы:
– Не согласитесь ли, что и сами поучаствовали в создании такого впечатления о себе?
– Я имею в виду ваши ожидания до нашей встречи.
Я задумалась.
– Не утруждайтесь, – махнул он рукой. – Это распространённая ситуация. У вас есть ещё вопросы или, может, сделаем перерыв до завтра?
Я кивнула:
– Вы проведёте мне экскурсию по производству?
– Хорошо. Проведу.
– Отлично. Постараюсь завтра и завершить этот неприятный для всех опыт.
Может, даже на "Ласточку" успею! Но это, конечно, вряд ли: тут ещё колесить до Курска чуть не полдня.
Тимур отчего-то не выразил восторга от моих предположений: поджал губы, сощурил глаза и даже дёрнул ноздрями. Он злится из-за моего желания поскорее оставить его в покое? Странный… странный и непоследовательный человек.
– Ну как там, Никусь? – взволнованно поинтересовался отец. – Всё нормально? Не обижал он тебя больше?
Я на секунду задумалась, можно ли считать обидой тот нахальный поцелуй. Но в любом случае не стоит рассказывать о нём папе: он и так на нервах из-за моей предыдущей истерики, а ведь у моего родителя очень тонкая душевная организация. Кажется, даже я получилась более толстокожей, хоть и слабого пола. Поэтому пришлось отрицательно покачать головой:
– Ничего. Я справлюсь. Завтра пойдём на производство. А потом… пап, я хотела бы