кое-кто думал по-другому. Например, губернатор. В конце концов такой либерализм[16] в отношении Бонапарта и его окружения, как и следовало ожидать, принес двоякие плоды – неудовольствие со стороны Хадсона Лоу и обожание французов.
Похоже, последнее для Попплтона было дороже расположения грозного начальника. И это понятно. При расставании Гурго вручит капитану табакерку с императорским вензелем, сказав несколько добрых слов от имени Наполеона. Через много лет, уже будучи стариком, Попплтон, рассматривая эту табакерку, подаренную самим Бонапартом, обнаружит на самом ее донышке тончайший листок бумаги. То оказалась записка, адресованная Лас Казу.
Когда Попплтон умрет, на его могильной плите будут высечены слова: «Удостоенный уважения Наполеона, который в течение двух лет находился под его личным надзором»…
Надзирающим офицером после Попплтона станет офицер 66-го полка – некто капитан Блэкни. Генри Блэкни продержался на этом посту недолго – всего год. За это короткое время он так успел насолить французам, что о задушевных беседах и дружеских посиделках, имевших когда-то место при Попплтоне, теперь уже не могло быть и речи.
Не обошлось без интриг Хадсона Лоу. Именно он день и ночь внушал Блэкни, что надзирающий офицер на острове – вторая по значимости фигура после губернатора. А потому, кричал Лоу, вы обязаны рыть носом землю в поисках непозволительного!
Быть вторым – почетно, причем до мурашек по коже. Особенно если вчера на тебя никто не обращал никакого внимания. Потому приходилось «рыть» и даже «копаться в грязном белье», причем в прямом смысле. Ничего не поделаешь, иногда это «белье» оказывалось дамским. Однажды Блэкни отметил, что в женском копаться намного приятнее, нежели в каком другом; угнетало другое: ни в том, ни в другом он так ни разу ничего и не обнаружил – ни зашифрованного письма, ни даже любовной записки. Странно, складывалось впечатление, что французы и не думали удирать с этого проклятого острова. Никакого намека на заговор!
При отсутствии результатов полагался нагоняй от Первого. После этого ничего не оставалось, как всю обиду и тоску оставлять на дне бутылки. Вскоре появилась и разбитная собутыльница – некая девица из обслуги Плантейшн-хауса; стало веселей и не столь безрадостно.
Служба на Святой Елене сильно подорвала здоровье капитана Блэкни, расшатав его и без того слабые нервы. Вернувшись на материк, он быстро умер, едва дотянув до сорока…
Блэкни заменил капитан того же 66-го полка Джордж Николс. Этот не пил, зато вел дневник. Мечтой Николса было описывать в дневнике свои встречи с «генералом Бонапартом» и с окружением «узурпатора». Однако с этим как раз ничего не получалось: не только Император, но и все домочадцы Лонгвуда старательно избегали надсмотрщика. И тому ничего не оставалось, как чуть ли не гоняться за ними или, на худой конец, затаившись где-нибудь поблизости, высматривать интересующие подробности.
«…Сегодня я провел на ногах двенадцать часов, прежде чем смог увидеть Наполеона