пол-литровая чашка капучино с приятной нежно-зеленой кляксой-завитком в центре. И веточкой мяты в пушистой белой пене.
Сказочник подозвал официанта, заказал нам по стейку с кровью и запеченными на гриле овощами.
Когда в желудке разлилось приятное тепло, я почти успокоилась. И начала задаваться очевидными вопросами.
«Почему?»
Почему я его слушаюсь? Что, черт возьми, со мной происходит? Не мог же он лишить меня воли. Никому никогда не удавалось лишить меня контроля над моими мыслями и поступками, после смерти Олеськи я проходила терапию почти восемь лет. Так почему теперь у меня стоял ком в горле? Или я настолько напугана…
Видимо, мыслительный процесс отразился на моем лице.
– Какие-то проблемы? – спросил он.
– Да, – почти спокойно произнесла я.
– Итак?.. – внимательно посмотрел мне в глаза Сказочник, откладывая приборы.
– Почему я тебя слушаюсь? Почему я не использую любую возможность, чтобы сбежать? Почему я не кричу? Не зову на помощь? – выпалила я на одном дыхании.
– Ты меня любишь, – прервал поток моих слов Сказочник и ухмыльнулся краешком рта.
Я опешила. Открыла и закрыла рот, как рыба.
«Наглость – второе счастье», – подсказал голос Аллы внутри моей головы.
Сказочник, очевидно, уверовал в собственную неуязвимость. Мое молчание произвело на него впечатление, и теперь ему казалось, что все будет так, как он решил. Разубеждать его я не стала.
– Не боишься? – спросила наконец я.
– Не боюсь, малышка, – просто ответил он, не отрываясь от изучения десертной карты.
– Вчера я ударила тебя камнем по голове, – напомнила я.
– Я помню, – спокойно сказал он, поднимая на меня взгляд, – и, вероятно, до сих пор возвращаешься к мысли, как бы от меня сбежать. Краешком разума. Вот только твое тело не хочет бежать. Голос обрывается, ноги заплетаются. Выпадают поля зрения, обманывает слух. Это и есть ты сама. Твоя суть. До того, как тебя научили быть другой. Быть как все. Это было правильно, чтобы выжить. Но со мной тебе это не нужно. Все, что ты приобрела, пытаясь вписаться в окружающий мир, можешь оставить. Покажи мне свою голую душу.
Он снова потянулся ко мне, поймал прядь моих волос и начал поигрывать ею, пропуская между пальцами.
– Угу, – тихо промычала я в ответ, отводя взгляд, а затем выпалила на одном дыхании: – Часть меня просто кричит, что я должна сбежать. Ты сделал такое…
«Ты» или «мы»?
Я обвела взглядом зал. Не слышит ли меня сейчас кто-то? Не выгляжу ли я затравленно? Или настороженно?
Жертва я или сообщник? У меня не было ответа.
Сказочник улыбнулся, а я испуганно замолчала. Почему-то инстинктивно взялась за средний палец левой руки под столом и сделала круговое движение – Аллочкин жест. Как будто хотела покрутить кольцо. Которого, разумеется, не было.
– Почему ты должна сбежать, малышка? – Он заставил меня чуть податься к нему, потянув за прядь моих волос, которые не отпускал все это время.
– Я не знаю, не могу