окончательно улетучились, когда он увидел на себе льняную рубаху от Странника. В голове отчетливо всплыли его слова: «На Север немца не пущать…»
Одевшись, он проследовал к двери охраны. Сидевший у телефонных аппаратов дежурный вскочил и вытянулся в струнку.
– Спите?
– Никак нет, товарищ Сталин!
– Как «нет», если через ваш пост человек прошел?
У дежурного вытянулось лицо. Он стал бледнее стены, но дверь за Сталиным уже закрылась. Через несколько минут вздрогнул от пронзительной трели телефона внутренней связи и начальник охраны генерал Власик.
– Зайдите ко мне.
Власик стоял перед ним навытяжку.
– Пригласите начальника архивного управления и прикажите ему разыскать в архивах дело академика Барченко. И еще… – Сталин протянул генералу сложенный вчетверо листок бумаги. – Сегодня же поезжайте в монастырь… Передадите это письмо Антиквару. Если он пожелает, привезете его ко мне…
Все пришло в движение. Власик едва успевал передавать многочисленные распоряжения своему аппарату.
3 июля 1941 года Генеральный секретарь ЦК ВКП(б), председатель СНК СССР и Государственного комитета обороны Иосиф Виссарионович Сталин выступил по радио с обращением к стране:
«Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! …»
В прежние, довоенные времена событие, произошедшее у дома неподалеку от Белорусского вокзала, вряд ли осталось бы незамеченным. В то время на скамеечках под тенистым ясенем с утра до позднего вечера сидели старушки. Выйдя по выслуге лет на пенсию, им ничего не оставалось, как коротать в беседах и пересудах долгие дневные часы да приглядывать за внуками, оставленными на их попечение. От их зоркого взгляда не ускользала ни одна мало-мальски любопытная деталь. А сейчас, когда бушевала война, уклад жизни у людей изменился настолько, что праздно сидящего человека было уже не встретить на улицах советских городов. Но даже если бы в этом случае кто-либо находился у подъезда многоквартирного дома, то обратил бы внимание и сильно удивился, что за этим старцем в линялом брезентовом плаще до пят ведется столь пристальное наблюдение. Он был бел как лунь, а люди, которых почему-то заинтересовал этот древний старец, сидели в новенькой черной «эмке» и курили, лениво переговариваясь.
Когда он проходил мимо, машина заурчала, тихо тронулась с места, и из открывшегося окна показалась рука, поманившая старца. Старец доверчиво подошел к машине, а дверь распахнулась, чьи-то сильные руки втащили его в салон, и машина резво тронулась с места.
В небольшой комнате подвального помещения, куда его совсем невежливо втолкнули, из удобств был только табурет, привинченный к полу перед кургузым казенным столом.
Неокрашенные оштукатуренные стены навевали уныние, но Странник, а это был он, безучастно прошел к табурету и присел на краешек.
Прошло минут двадцать, пока наконец в крохотном окошечке