несколько образцов литмистики.
Но, думается, ближе к правде иная картина. Интеллектуальная фантастика представляла и представляет собой особое направление на материке фантастов, притом направление, довольно долго дрейфовавшее к самоосознанию и легче формулирорвавшее устами «адептов» свои отличия от прочей фантастической литературы, чем собственную суть.
Полагаю, это пьеса о трех актах. Во всяком случае, пока.
Складываться это направление начало очень давно, не позднее 60-х годов. И началось все с поворота от романтического звездопроходчества, популяризации научных идей и пресловутой работы на ВТУЗы к опыту литературы основного потока. Сначала пришло осознание единства тем и художественных задач: не лунные трактора, не черные дыры, не машины времени, а все те же люди – в центре всего, как маленькое яблочко большой мишени. Позднее выяснится, что арсенал художественных приемов может быть почти идентичным, за исключением «фантастического допущения».
А это значит: прежде, чем интеллектуальная фантастика начала отрываться от фантастики в целом и дрейфовать по направлению к мэйнстриму,[4] эта самая «фантастика в целом» должна была оторваться от литературы основного потока и прочно конституировать себя в качестве независимой литературной территории. Когда произошло обретение фантастической литературой «суверенитета»? В 20-х – 30-х годах. Для 50-х годов оно было уже неоспоримым фактом. Можно сказать, суверенитет «устоялся».
А первый акт действа о трудной судьбе ИФ сыграли… впрочем, не годами в данном случае надо отмерять время, а повестями АБС.
Всё началось где-то между повестью «Путь на Амальтею» (1960) и повестью «Попытка к бегству» (1962). По словам Бориса Натановича, братья считали, что именно с «Попытки к бегству» начинаются «настоящие Стругацкие». Очень показателен отрывок из воспоминаний Бориса Натановича: «…это первое наше произведение, в котором мы ощутили всю сладость и волшебную силу ОТКАЗА ОТ ОБЪЯСНЕНИЙ. Любых объяснений – научно-фантастических, логических, чисто научных или даже псевдонаучных. Как сладостно, оказывается, сообщить читателю: произошло ТО-ТО и ТО-ТО, а вот ПОЧЕМУ это произошло, КАК произошло, откуда что взялось – НЕ СУЩЕСТВЕННО! Ибо дело не в этом, а совсем в другом, в том самом, о чем повесть».[5] Речь идет о рискованном, не всеми понятом эксперименте: АБС переместили концлагерного заключенного Саула (Савела) Репнина из Великой Отечественной войны, прямо из боя, в светлое будущее XXII века; известно, что он бежал, а потом вернулся в свое время, столкнувшись в мире Полдня с вещами, заставившими его вспомнить об истинной своей судьбе; но каким способом Репнин бежал и как возвратился – неизвестно. Техническая немыслимость бегства вытесняется из текста немыслимостью этической. А она на два порядка важнее – об этом свидетельствует последняя записка Репнина, обращенная к друзьям из мира Полдня: «Дорогие мальчики! Простите меня за обман. Я не историк. Я просто дезертир. Я сбежал к вам, потому