последней дверью после его звонка сначала стояла гробовая тишина, но потом Коневич все же различил тихие шаркающие звуки внутри и позвонил еще раз, более настойчиво.
– Кто там? – раздался скрипучий голос – словно старые жернова с трудом поворачивались, перемалывая зерно.
– Следственный комитет! – громко крикнул опер, опасаясь, что пожилой человек – он не сумел разобрать, мужчина или женщина – может плохо слышать.
– Не надо орать, у меня отличный слух! – голос прозвучал сердито, однако дверь приоткрылась. – Документы имеются?
Коневич раскрыл свою книжечку, и старичок, теперь это стало очевидно, внимательно изучил каждую строчку, после чего впустил, наконец, незваного гостя.
– Катька-то? А как же, видел, и не раз!
Они устроились на маленькой уютной кухоньке. Хозяина квартиры звали Богданом Семеновичем Нестеренко, и, похоже, жил он здесь один. Однако кухня не походила на чисто мужскую, здесь явно просматривалась женская рука.
– Чего смотришь-то? – подозрительно поинтересовался Богдан Семенович.
– Да вот, гляжу, не похожа ваша кухня на холостяцкую, – помявшись, честно ответил Леонид.
– Тоже мне, специалист по семейным отношениям! – криво усмехнулся старик. – Кто тебе сказал, что я холостяк? Вдовец я, понимаешь… Жена моя, Татьяна, все здесь на свой вкус обустроила, когда мы квартиру получили – после двадцати лет в коммуналке! Видишь вон те картинки?
Леонид еще при входе заметил несколько красивых картин из соломки, висевших над обеденным столом. На каждой из них были изображены птицы – журавли, лебеди и фламинго. Человек, который их сделал, определенно обладал большим мастерством и любовью к этим божьим тварям: каждая деталь, даже самая мелкая, была подмечена и умело воссоздана.
– Это все моя Татьяна, – глаза Нестеренко стали печальными. – Она увлекалась рукоделием – и шила, и вязала, но особенно любила вышивать и мастерить картины из соломки, даже специально на курсы ходила. Я искал для нее красивые фотографии в журналах, а она их копировала. Особенно птиц любила – не знаю, почему.
Коневич сглотнул, чувствуя, что невольно растревожил кровоточащую рану, и не зная, как дальше себя вести, ведь он пришел сюда с определенной, очень четкой целью.
– Да ладно, не бери в голову! – словно поняв, о чем думает парень, махнул рукой старик. – Татьяна-то моя уж лет десять как того… Ты о Катьке спрашивал, верно?
– Да! – обрадовался Леонид. – Вы ее хорошо знали?
– Да какой хорошо – едва-едва. Вот Инну Георгиевну, ту отлично знаю: мы в этот дом почти одновременно въехали, с разницей в несколько месяцев. Интеллигентная женщина, ничего не скажешь – не чета нам, лапотникам! Но она этим не кичится, приветливая, всегда поздоровается. С Татьяной моей они даже, бывало, в гости друг к другу ходили.
– Но вы же сказали, что…
– Сказал, что встречал Катьку, это правда. Когда впервые увидел, как она из квартиры Георгиевны выходит, решил, что она воровка