.

Только Шон вряд ли будет так его звать. Всё же прозвища – они в воспитательных целях, а не в хвалительных.

      Но Шон был прав: Ас выглядел не просто серьёзным, а грустным. Сумрачным. Словно на него упала густая тень столетней ели, выросшей у чьей-то могилы…

      – Именно упала. Знаешь, когда с человеком случается что-то плохое, всегда найдётся доброхот, который посоветует: «Да иди отдохни, ляг и поспи! Утром проснёшься – всё по-другому покажется!» Только это совершенно неправильно.

      – Почему неправильно?

      – Потому. Фишка в том, что мозг, когда человек спит, как раз занят осмыслением и закреплением полученного опыта. Пережитое за день переносится из кратковременной памяти в долговременную, где и застревает. А надо тебе, чтобы падение с крыши, предательство друга, уличное ограбление или вот как у вас – чудовищная боль – фиксировались в памяти навечно? Наоборот, нужно, если позволяют условия, гонять травмированного как сидорову козу, пока не упадёт. И не давать спать, сколько выдержит. Не зря говорят, что работа лечит. Жаль, что в вашем случае такое было невозможно… усыпить пришлось. Ничего, расхлебаемся! Как ты смотришь на… – Шон почесал нос, – м-м-м… – замолчал и задумался.

      Ясно. С тех пор как мы очнулись четыре дня назад, чего Шон с нами не делал! В пруду с горячими источниками мы плавали по три-четыре часа ежедневно – я чувствовала, что ещё немного, и у меня сами собой отрастут плавники и рыбий хвост. Верхом ездили – Шон сказал, что при этом работает поясница и вообще нагрузка на спину как раз такая, какую нам сейчас надо. По городу гуляли. Зверинец Академии посетили, на трофейного мамонта полюбовались. Только я, хоть и старалась показать, что всё хорошо, даже здорово, тоже чувствовала себя странно, словно всё это и не со мной. Словно смотрю со стороны через толстое стекло на кого-то другого. Другая худенькая девушка с грустными карими глазами расчёсывает длинные волосы перед зеркалом… аккуратно ест за столом… читает в саду под миндалём – уже не цветущим, а обвешанным зелёными фигулинами – книгу. Прежде б я от радости – мы гостим в доме семьи Астер в Галарэне, а Шон заглядывает каждый день – в себя прийти бы не могла. А сейчас радость полиняла, как много раз стиранная тряпка, а жизнь потеряла вкус.

      И Аскани тоже ходил как в воду опущенный. Сначала очнулся, обрадовался – и тому, что жив, и тому, что я рядом, а потом притух. Без конца пропадал в саду, где часами сидел на пригорке, глядя на Галарэн. И ко мне с поцелуями больше не лез. Даже наоборот, будто сторонился. И постоянно держал мысли закрытыми. Я пыталась с ним поговорить, но ничего не добилась.

      Похоже, хоть наши спины и стали снова почти такими же гладкими, как раньше, на душах остались раны и шрамы. И что с этим делать, я не знала.

      А ещё я очень беспокоилась за свою слишком рано зарычавшую драконицу. Рано, слишком рано та дала о себе знать. Недоносок. Хилый недокормыш, как я сама. Вдруг она не выживет –