встречному. Старичок с палкой и полиэтиленовым пакетом. Последний плелся так медленно, что я смог преградить ему дорогу и спросить:
– Не желаете ли эликсир стройности?
Как всегда, он повесил палку на руку, взял флаер, внимательно прочитал и отдал мне обратно.
– Нет, нет, это вам, – я мило улыбнулся.
– Мне? Спасибо, молодой человек.
Старичок отошел, хоровод знакомых лиц крутился дальше. На удивление, не было Будильника, румяной женщины-колобка, которая, проходя мимо меня, всегда кричала в трубку: «Ты уже встал? Ну слушай, уже пять минут девятого!» – зато неизменная Ароматная, благодаря которой с восьми десяти до восьми двенадцати над «Сковородкой» витал запах цветущего луга. Время Рыжей, скорее всего, уже прошло, но я автоматически продолжал рассматривать лица. Прошли двухметровый Баскетболист, Мисс Пирсинг, Двойник Бибера и Спринтер. Около девяти передо мной возник грустный мужчина в куртке гнилостно-зеленого оттенка. Его я видел впервые.
– Как тебя зовут, парень? – спросил он.
Ему было лет пятьдесят или больше. Волосы с благородной проседью, узкий заостренный нос, кончик которого, подобно стрелке компаса, стягивал к себе все, что только можно было стянуть на лице. Брови, губы, щеки, лоб – ни одна из нескольких десятков крохотных мышц не выглядела расслабленной, будто их держала в постоянном напряжении грусть, усталость или непрекращающаяся зубная боль. Он так удивил меня этим вопросом, что я послушно ответил:
– Филип. А что?
– А ты вообще знаешь, в чем участвуешь, Филип? – мягко спросил он.
– Ни в чем я не участвую! – оскорбился я. – Я просто раздаю листовки.
– А ты знаешь, что на этих листовках? – Его голос будто доносился из-под земли, и, хотя в нем не звучала угроза, я почувствовал дискомфорт.
– Какой-то «Слимомикс», – нервно сказал я. – Кажется, для похудения.
По лицу мужчины пробежала едва заметная хмурая тень, что казалось невозможным при таком напряжении мышц.
– А ты знаешь, Филип, как это работает? – спросил он, и я уже не был уверен, что в его голосе нет угрозы.
– Я не знаю, но это не мое дело, – голос прозвучал тоньше, чем я планировал. – Я только раздаю листовки.
Я поискал взглядом друзей. Бартек, Яцек и Ушастый были на посту и терпеливо протягивали листовки. Никто из них не смотрел в мою сторону, но я все равно почувствовал себя увереннее.
– Прошу прощения, но у меня работа, – сказал я чуть более твердо.
Грустный мужчина не отреагировал. Он сделал шаг в мою сторону и прошипел:
– А ты знаешь, что стало с моей дочерью?
Где-то за моей спиной была бетонная стена с логотипом Лиги чемпионов, но, инстинктивно отступая, я все никак в нее не упирался.
– Не знаю, – ответил я осторожно. – В любом случае, я к этому не имею никакого отношения. Я только раздаю листовки.
– Ей было столько же лет, сколько тебе, Филип.
– Я только раздаю листовки, – повторил