комиссаров пьяных пыл,
И помнить бал, и слышать звуки вальса,
И знать, что обещанья не забыл.
Смотрю на их портреты, время тает,
И воскресают снова три сестры,
За год до бунта ничего не знают.
И счастливы до роковой поры.
И все, что с ними больше не случится,
В моем романе снова оживет,
И рядом души их парят как птицы,
И адмирал сквозь время к ним придет.
Придет, на миг задержится у двери,
И что-то скажет, мне не разобрать,
Но главное, надеяться и верить,
И не сдаваться в грозный час опять,
А где-то не утихла мировая,
И смута не оставит их сердца,
Все как теперь, но верили и ждали,
И прадеда, и деда, и отца.
И никуда они не убегали,
Хотели умерев землею стать
Лишь в этом мире скорби и печали,
И возродиться, чтобы жить опять
Сон о деде и прадеде
Светлой памяти деда Николая Карловича Матейкина
А ночь была загадочно-темна,
Таинственна, она дышала хладом,
И откровений гибкая волна,
Бросала в пропасть, но влекла услада.
И забывая то, что тяготит,
И не дает счастливой оставаться,
Я вспоминала тот, иной мотив,
Среди стихов, и музыки сенсаций,
Все было сплетено в один сюжет,
А он по ходу пьесы изменялся,
И чей-то, мной не узнанный портрет,
На той стене далекой оставался.
Я все гадала, кто же он такой,
И почему ко мне он так приближен,
От этих снов совсем забыв покой,
За той чертой стал и родней, и ближе
Мне этот человек в урочный час,
Рассеются сомненья и печали,
И будет все так ясно там у нас,
Ну а пока остались только дали,
И тайны тех забот и тех трудов,
И холодок отчаянной улыбки.
И пусть пока принять ты не готов
Все откровенья, споры и ошибки.
Но ночь не вечна, уплывет луна,
Останется надежда на спасенье,
Вступает в силу новая весна,
И новые нам дарит откровенья.
И все яснее вижу я портрет,
И древние поверья вспоминаю.
Ко мне опять приходит юный дед,
И Первая грохочет Мировая.
Их всех забудут после, зачеркнут
Их подвиги и жуткие потери,
Они так рано навсегда уйдут,
Хотя увидеть внуков так хотели,
Но сыновья росли тогда без них,
И вдовы с комиссарами остались.
Портреты среди хлама, старых книг
В той бойне озверелой затерялись.
И только мы не смеем их забыть.
Пытаемся увидеть и вглядеться.
И нас ведет в том лабиринте нить,
Я вырываю из забвенья деда.
Он смотрит так, как будто бы узнал,
Хотя давно я старше и смелее,
И знаю тот трагический финал,
Но рассказать ему едва ль посмею.
Героем