самом деле? – сказал отец и поставил стакан с молоком на столик у кровати. – Почему ты так говоришь?
– Я разговаривал сам с собой, – пробормотал Маркус и взял стакан.
Отец постоял немного, глядя на Маркуса с некоторым беспокойством. Казалось, будто он думает, что сказать, однако произнес только:
– Молоко холодное.
Но Маркус уже отвернулся к стене.
– В любом случае уже утро, – тихо сказал отец и тихонько вышел из комнаты.
Как Маркус и полагал, день обернулся кошмаром. Хотя он вышел из дому на десять минут позже обычного, Сигмунд все еще ждал его на перекрестке. Будто наступил самый обычный день. Он еще и улыбается!
– Привет, Макакус! – поздоровался предатель. – Как жизнь?
Маркус не отвечал, он равнодушно посмотрел на дерево у дороги, споткнулся о камень, упал, выставил вперед руки, потом вскочил на ноги и заковылял дальше с подвернутой ногой как можно быстрее. Было очень больно, но он молчал.
– Ты не ударился? – Сигмунд догнал его и протянул руку, чтобы помочь.
Секунду Маркус думал, не плюнуть ли ему на руку, но сдержался. Это значило бы показать чувства, а Маркус решил больше ни за что на свете не показывать Сигмунду никаких чувств. Чувства относились к людям, а Сигмунд – не человек. Он – воздух. Нет, даже не воздух. Ходячий кусок мяса, загрязняющий воздух, которым дышит Маркус.
– Больно?
Маркус прикусил губу. Если прикусить достаточно сильно, то, может, станет так больно, что он забудет про ногу. Не забыл. Теперь болели и губа, и нога. Лучше бы уж шел он своей дорогой. Прочь от фальшивого сострадания со стороны «куска мяса»! Жаль, невозможно. Нога, конечно, скоро опухнет, и если он будет продолжать идти, станет еще хуже. Наверное, ее придется ампутировать. Впрочем, это не имеет значения. Если им так хочется, они его могут ампутировать хоть целиком.
– У тебя кровь на губе!
Маркус смотрел под ноги, но взволнованное лицо Сигмунда, словно соринка, торчало в уголке его глаза. Хорошо бы надеть на глаза шоры, тогда он видел бы только то, что хотел.
– Маркус, скажи что-нибудь!
Он остановился и обернулся к надоедливому «куску мяса».
Секунду они смотрели друг другу в глаза. Маркусу стало дурно. Будто он стоял на самом краю обрыва и смотрел вниз на реку. И так захотелось туда упасть… Он чуть не ухватился за Сигмунда, чтобы не свалиться, но все-таки удержался на ногах и произнес сухим, отстраненным голосом:
– Ты кто?
– Что? – Сигмунд посмотрел на него в полном недоумении. Потом улыбнулся. – В философском смысле?
«Иногда самые умные оказываются самыми тупыми», – подумал Маркус. Сигмунд умел считать, умел анализировать, обсуждать, но он ничего не понимал.
– В таком случае, – продолжал Сигмунд, – должен сказать, что я…
– Ты ничего мне не должен, – сказал Маркус и снова уставился под ноги. – Я тебя не знаю.
Невдалеке он заметил Эллен Кристину. Она стояла на тротуаре и смотрела на них.