и им не мешало бы хорошенько подкрепиться. Они из Мюнхена, баварский акцент…
– Очаровательные создания! – хмыкнула Пелагея. – Только о еде и думают! Задницы себе неподъемные наели, Европа…
Задумчиво почесав щеку, Борис высказал свое мнение:
– Хорошо жить немцы стали. Жируют на нашем дешевом газе и на нашей дешевой нефти. Нам они свою продукцию втридорога продают. Оттого и зажрались господа капиталисты…
– Неплохо было бы закусить холодной курицей! – зашевелился и Владимир от разговора про еду. – И у меня кишки начинают липнуть к позвонкам и урчат от страха перед голодной смертью.
Глядя на мужа с усмешкой, Краснова его подколола:
– Кому что, а вшивому баня! Нечего было у стюардессы коньяк клянчить! Бахнул сотку, а теперь ему закусь подавай!
– Грешен, Полюшка! – вздохнул покаянно Шатов. – А холодная курица после коньяка – это вещь в самолете чертовски незаменимая! И сытость дает, и на вкус приятно…
Расстегнув привязной ремень, Владимир наклонился к проходу и посмотрел в сторону занавески, помялся, решился и сказал:
– Схожу, посмотрю, что за туалеты на борту. Интересно, ни разу не видел! Если, как в поезде, все в дырку и на рельсы, то кому-то на голову золотой и солененький дождик прольется!
– Иди уже, шутник доморощенный! – едва-едва отдышалась Краснова от охватившего ее смеха. – Орошай поля…
Стараясь держаться прямо и идти ровнехонько, Шатов двинулся вперед по узкому проходу.
Как только Владимир скрылся за занавеской, Борис накрыл ладошку Пелагеи своей рукой, легонько прижал и прошептал:
– У тебя, Полюшка, с чего это вдруг словесный понос начался, а? Я не настолько близко и коротко знаком с твоим мужем, и ему не стоит знать мою подноготную во всех мельчайших ее подробностях. Или ты хочешь, чтобы я твоему мужу тоже о тебе кое-что интересное поведал, а? К примеру, о том самом, Полюшка, сколько и где ты со мной спала? Или о том, что ты была любовницей его отца? Или о том, что у тебя была связь с твоим отчимом?
Мгновенно изменившись в лице, мертвенно побледнев, Поля повернула к нему сильно испуганные глаза и пролепетала:
– Прости, Борис! Это все от высоты! Боюсь самолета! Оттого и понесло! Я больше никому и ничего! Слово даю! Верь мне!
– Я тебе верю, Полюшка! – откинулся Зимин на спинку кресла и прикрыл глаза. – Недоразумение полностью исчерпано! Забыли о нем, перевернули навсегда эту страничку…
С Красновой Борис познакомился, когда год назад он приехал к ним из Зареченска для прохождения практики на местном заводе. Поля работала начальником технологического отдела, Шатова же тогда занимала должность начальника планового отдела.
Софья Нечаева, женщина, на которую столь неуклюже намекала Поля, позвонила из Зареченска Шатовой Виктории Игоревне, своей давней и очень хорошей подруге.
И именно с этого самого-то звонка все его, казалось бы, неразрешимые