сказал Рем.
– Я с этим придурком работать не могу, – заявил Войцак, буквально воздев руки к потолку.
– Он постоянно меня провоцирует, – защищался Конор.
– Чарли будет вне себя, если услышит в доме брань, – нервно проговорила миссис Дэйзи. – По его виду, возможно, и не скажешь, но он весьма старомоден.
– Кто здесь занимается отделкой, в конце-то концов, а? – Войцак наклонился и поднял с пола резак и кисть. – Глаза его пришли в норму. – Я всего лишь хочу делать свою работу, и все.
– Да вы взгляните, как он ее, черт возьми, делает!
Повернувшись к Конору, Бен сделал серьезное лицо и сказал, что хочет с ним поговорить.
Он повел Конора по коридору в разгромленную маленькую столовую. За спиной Конор услышал шепот: Войцак что-то промурлыкал миссис Дэйзи, пытаясь втереться в доверие, а та хихикнула.
В маленькой комнате Бен, ступая через дыры в полу, прошел к стене и привалился к ней спиной.
– Этот парень – муж моей племянницы Эллен. У него за плечами тяжелый боевой опыт… там, за океаном, и я всячески пытаюсь ему помочь. Не стоит говорить мне, что он клеит швы, как моряк после трехдневной пьянки. Я делаю для него все, что могу. – Он взглянул на Конора, но не смог надолго удержать его взгляд. – Хотел бы я, Рыжик, сказать тебе что-то еще, но увы… Ты, малыш, хороший рабочий.
– Можно подумать, я все время, что был во Вьетнаме, расслаблялся на пикниках… – Конор помотал головой и приказал себе замолчать.
– Я заплачу тебе за несколько дней вперед. А летом работа тебе будет точно, приезжай.
Вот только лето еще так нескоро… Но Конор сказал:
– За меня не беспокойтесь. У меня тут кое-что намечается. Собираюсь отправиться путешествовать.
Рем смущенно-неловко махнул рукой в отпускающем жесте:
– Только держись подальше от баров.
Когда Конор вернулся на Уотер-стрит в Южном Норуолке, он понял, что не в силах вспомнить что-либо с той минуты, как расстался с Беном Ремом. Словно он, оседлав свой «харлей», умчался в сон, от которого очнулся, лишь когда заглушил мотоцикл перед многоквартирным домом, в котором жил. Он чувствовал себя уставшим, пустым, подавленным. Он не понимал, как умудрился, проделав весь путь домой в трансе, избежать аварии. Он не понимал, почему до сих пор жив.
Чисто механически он проверил почтовый ящик. Среди рекламного мусора, адресованного «постоянному жителю», и обращений политиканов штата Коннектикут обнаружился надписанный от руки продолговатый белый конверт с почтовым штемпелем Нью-Йорка. Конор отнес почту к себе наверх, выбросил все ненужное в корзину для мусора и достал из холодильника пиво. Он взглянул на себя в зеркало над кухонной раковиной: морщины на лице, мешки под глазами. Мужчина еще не старый, но уже не молодой, замученный какой-то… Конор включил телевизор, скинул пальто на свой единственный стул и плюхнулся на кровать. Он вскрыл белый конверт, больше не в силах испытывать терпение, и заглянул в него. В конверте лежал длинный прямоугольник голубой бумаги. Конор вытянул чек и внимательно изучил.