парня, выше ее на целую голову, за мизинец. Молодые люди, то принимаются обниматься, то целуются, она часто забегает вперед, размахивает руками, рассказывая что-то, похоже, донельзя забавное, так как оба смеются. Останавливаются, вновь обнимаются, замирают, трутся носами.
Или женщина лет шестидесяти в дорогом спортивном костюме «Найк» бежит, иногда энергично машет кому-то приветственно рукой. Чуть в стороне детская площадка, посреди которой большой фонтан в виде дельфинов, китов и еще каких-то малопонятных животных, дети лезут в него, орут, визжат, брызгаются.
Пара малышей в песочнице с крайне серьезным и сосредоточенным видом строит что-то из песка, используя пластиковые ведра, разноцветные кубики, и детский шанцевый инструмент. За ними лениво приглядывают разомлевшие на солнце, но не потерявшие горделивого вида от осознания материнства, две женщины в легких сарафанах.
Метеором мимо проносится парень на роликах, его догоняет девушка. Возятся, пищат… Жизнь. Жизнь как она есть. И еще больнее осознавать тот факт, что она существует параллельно нашей и предназначена не для нас.
Контраст просто изумительный. Ведь это не редкие прохожие, воровато оглядывающиеся, спешащие в свои норы, забитые, запуганные, боязливо прячущие взгляд, а жители сектора С – настоящие люди, знающие бесконечную ценность себя любимых, своего времени, которые имеют права.
Если описать мои родные пенаты двумя словами – это страх и безнадега. Страх отключения энергии, страх перед властями, страх открытого пространства, страх при виде других людей в реальном мире, страх перед АМД. Просто страх, страх, страх! А еще, все собой затеняет безнадежность от бесцельности собственного существования, ведь как не стремись, а вырваться отсюда практически невозможно.
Да, и у нас часто были другие люди, и даже много. Они жадно впитывали новости из того, далекого мира, обсуждали, мечтали, спорили, надеялись, стремились, но из них мало кто размышлял о реальном будущем, потому что витали в радужных мечтах.
Согласно статистическим данным, восемьдесят шесть процентов населения гиперполисов ни разу в жизни не покидали своих секторов. Выводы? А они просты, если учесть, что из тех четырнадцати процентов мигрантов на долю F приходилось чуть больше десяти. Вычесть из этой уже немногочисленной братии обслуживающий персонал сектора E, таких как я счастливчиков, – и вот он реальный процент тех, кто действительно перешагивал порог в 15 000 пунктов РСП.
И когда после очередного размазывания кровавых слюней от этих бесконечных попыток пробить бетонную стену головой или кулаками, приходило понимание, что все их мечты нанизаны на морковку, которую в древние времена вешали перед мордами ослов. И наступал шок. Затем отрицание очевидного.
Вновь вера в собственные красочные и почти осязаемые иллюзии. Но обязательно следовал последний, завершающий удар, будто по перекаленной металлической заготовке стотонным гидравлическим прессом. Они практически впервые в жизни, осознанно,