в следственном отделе? Да и просто жены человека в погонах? Нет. До конца нет.
А если бы знала, вышла бы за него замуж? Стала бы верной спутницей?
Разумеется – да.
Я любила. И это определило нас.
А сейчас? Сейчас я так же не имею против ничего его службы в органах, но чувствую, что мы меняемся. И меня пугает именно то, что нас разделяет.
Вернулись домой в полном молчании. Оно было четким. Ощущалось каждой клеткой тела. А разум кричал: «Скажи. Скажи, как ты переживаешь». Но мой рот был закрыт на замок. Сегодня не хотела уже ничего.
– Малыш? – позвал муж, когда я, скинув обувь поспешила в спальню.
– Что? – тру виски, ощущая в них стучащий очень сильно пульс.
– Я возьму выходной дополнительный на следующей неделе, и мы на три дня смотаемся на озеро.
Это было идеальное предложение. Я бы хотела кричать от радости «да». Но его слова говорили мне только о том, что он ничего не понимает.
Решаю за секунду, стоит ли начинать этот разговор, ведь на взводе. Но надеюсь, что не сорвусь и все не сольется в простой скандал.
– Это не решит ничего, Илья.
– А что решит? Ты обиделась, Май, – подходит и разворачивает к себе, держа за плечи. – Я пытаюсь загладить свою вину. Чего ты хочешь в таком случае от меня? Скажи и я сделаю.
Глубокий вдох. Прочь бессилие и усталость моральную. Глаза сталкиваются с его, и я отвечаю честно.
– Я хочу, чтобы мой муж помнил обо мне. Помнил о том, что у него есть семья, – на глаза накатывают слезы. Слезы, которые я уже презираю и не желаю, но не могу с ними ничего поделать. Это глубокая обида. Обида за то, что я осталась одна. Да он был занят, как бывало часто, но я одиночества не ощущала.
– Я помню, – вскидывает руки с психами и отходит подальше.
– Что где-то там я сижу и жду тебя? Это не одно и тоже.
– Послушай, я забыл о твоем дне рождении. Я же не говорю, что этого не было. Признаю вину. А ты копаешь не в ту сторону.
– Господи, ты не видишь? Ты правда не видишь ничего?
– Чего? – орет, срываясь первым. – Чего я не вижу? Что ты мне мозг выносишь?
– Что мы становимся далеки с тобой. И ты прав, работа у тебя была всегда. Тогда может быть не в ней причина, Илья? Может быть причина в тебе самом?
– О, ну конечно. Разумеется, – кладет одну руку на пояс, а второй жестикулирует. – Еще скажи, что у нас всегда все дерьмово было.
– Не было. Но сейчас, все не радужно. Вот что я тебе хотела сказать.
– И устроила эти разборки, не пойми зачем.
Молча смотрю на него, дышащего полной грудью. Он зол. Он не любит все эти выяснения отношений. Он любит, когда все идет просто вперед.
Двигаюсь мимо него и не обращая внимания на то, что он пристально наблюдает за всеми моими действиями, больше не говорю ни слова.
– Теперь мы играем в молчанку? – прерывает образовавшееся отягощающее молчание.
– Мы спать ложимся, – снимаю покрывало с кровати и складываю его, убрав на пуф.
– И это все, Май?
– А что еще ты хочешь услышать? – смотрю, вскинув бровь. –