прямо в глаза Глеба, – за жизнь. Вернее за стремление жить, бороться за нее до конца и не опускать рук, как бы тяжело не было и, насколько бы невыносимыми и мучительными были испытания, посылаемые нам судьбой, – Антон сверлил глазами друга. Глеб не отвел глаз, не один мускул на его лице не дрогнул, от яростного взгляда, – за жизнь надо цепляться, когда сил уже нет и, кажется, что весь мир перестал в тебя верить. Отчаиваться, значит умереть еще задолго, до рокового дня. Жить надо всем на зло, - Антон сделал упор на последних словах, явно адресуя их своему другу.
– За тебя, Ирина, – сказал Антон, уже обращаясь к ней с ласковой улыбкой, – за твое стремление и силу, именно так должен ценить свою жизнь каждый, – и выпил свое вино до дна.
– За тебя, Ирина, ты молодец! А почему сок? – поддержала Жанна.
Глеб, стиснув зубы, мрачно смотрел на Ирину. Почувствовав его тяжелый взгляд, она подняла на него свои большие карие глаза, полные робости, благодарности и тепла. И для него наступил ад на земле. Он помнил, как впервые увидев, он, практически, заживо горел в этом выразительном взгляде полном боли и отчаяния. Осознание, что вот она, его ЖЕНА сидит рядом и так доверчиво смотрит на него, отозвалось резкой болью в висках, заставив на мгновение поморщиться.
Он помнил, мольбу угасающей молодой жизни в неясном затуманенном болью взоре. Помнил, что обещал больше не смотреть в эти глаза. Помнил безысходность, которая сбежала горькой слезой по бледному лицу девушки тогда, два года назад. Сколько благодарности, силы и света сейчас в этом взгляде, он не заслужил этот ласковый взгляд.
Она смотрела на Глеба, как на героя, спасшего ей жизнь, вырвав из костлявых рук смерти. Хотя сам себя он таковым не считал, когда ежемесячно отправляя деньги на ее счет, в глубине души надеялся, что больше, не придется, этого делась, что все уже законченно. Как же сейчас он себе противен.
Чувства разрывали и жгли душу, а на лице, словно каменная маска, лишь в глазах холодный блеск, сомнение и неприязнь. Глеб только сильнее сжал ножку бокала, но никак не мог отвести взгляд от той, которую не захотел видеть, ни в день свадьбы, когда ставил свою подпись и давал свою фамилию, ни потом, ни сейчас.
– Мне нельзя еще, лечение не закончено, – ответила Ирина на вопрос Жанны, очищая мандарин, – хорошо дома, все по-русски говорят,– улыбаясь, просто сказала она.
– А можно узнать, как это случилось? – Жанна кивнула в сторону костылей и так же, как и Ирина взяла мандарин, – или с моей стороны спрашивать об этом бестактно, – быстро добавила она, перехватив хмурый взгляд Глеба, направленный на нее.
– Все нормально. Да, я собственно, ничего и не помню, только до и после, – Ирина оглядела всех и поняла, что все ждут продолжения, но при этом старательно отводят взгляд. Все, кроме Глеба, в черном блеске его глаз сквозила непонятная Ирине враждебность. Она инстинктивно поежилась под этим недоброжелательным взглядом.
– Я опаздывала на занятия в университет и вызвала такси, села на заднее сиденье и уткнулась в конспекты. Помню, что ехали