кабинете! – выскочила из-за фикуса мышь Степанида, – вы не токмо квартиры не выиграете, а ещё хужее всё усугубите. И в долги перед суккубой влезете и будете ей дань платить, сами знаете, какую.
– Риск есть, – задумчиво произнёс Матузков, – но и другого плана-то нет.
– Да и суккуба уговорить надо… – протянул Борода.
– За этим дело не станет, – снова пискнула мышь, – энту женщину с пониженной социальной ответственностью токмо позови – не отделаешься. А знаете, чем суккуб питается? Не боитесь ей всю мужскую силу отдать?
Домовой покраснел и потупился.
«Ах, какой словесный оборот Степанида придумала про пониженную социальную ответственность! – восхитился Матузков, – надо кому-нибудь предложить использовать».
Жаль, что мышь не смогла ни напугать, ни убедить Матузкова и Бороду. Те вызвали суккуба, и Лиллит быстро явилась к ним во всей красе. В этот раз она предстала в серебристом плаще, под которым на ней не было ничего, кроме сетчатых чулок и пояса на таллии с кокетливо свисавшими золотыми цепочками. Степанида плюнула на пол: «Не смотрите на энту! Глаза повылезут». Но Матузков, Борода и внезапно проснувшийся Коля смотрели.
Лиллит улыбнулась и запахнула плащ, села рядом с Матузковым и положила ему на плечо голову с высоко заколотыми на затылке локонами. Пахло от неё мокрой садовой сиренью и розовым зефиром «Услада». Следователь смущённо кашлянул.
– Зачем понадобилась? – пропела Лиллит.
Борода вкратце объяснил, прерываемый смачными плевками на пол, которые исторгала мелкая серая Степанида. Никто не обращал на рассерженную мышь ни малейшего внимания.
– Фу! – отпрянула Лиллит и покачала головой, – какой-то сиротка, какая-то квартира, какой-то барыга. В чём мой интерес?
– Ну, я думал, что ты вольная художница, жрица любви… – разочарованно вздохнул Матузков.
– Не бери на понт, мент, – неожиданно хищно оскалилась Лиллит, – если я что и делаю, то это для себя. Повторяю для непонятливых: что я получу за выход? У меня в ИВС разом тринадцать вонючих мужиков. И мне от них по триста граммов сами знаете чего каждую ночь, безо всякого труда. Сидят они давно, баб не видели, а тем более таких.
С этими словами Лиллит выкинула стройную белую ножку из-под плаща и бесцеремонно положила узкую ступню на колено Матузкову. Следователь заёрзал, а Лиллит захохотала.
– Ну, милочка… Будет тебе выгода. Барыга-то мужик в соку. Хоть всю ночь его потом мучь, – предложил Борода.
– Мне бы тебя, Бородушка, – ласково пропела она, поглядывая из-под чёрных загнутых ресниц на домового, – такого красавца упускать – не в моих правилах. Может, пришло наше время любви?
Борода не соглашался, топал ногами так, что папки со стола Матузкова падали на пол. Суккуб смеялась, точно по хрустальному графину постукивали серебряной ложечкой. Смотрела на восторженное лицо Коли Соловьёва и облизывала острым язычком полные алые губки. В общем, навела мороку…
Пока раздосадованный Матузков и Борода