трудностями, а пока – надо идти дальше!
Дорога к залу «Оркестра Дубравы» шла вдоль реки, чьи берега в это время года поражали своей красотой. Вдалеке путники уже могли разглядеть гигантский дуб, дерево, овеянное мифами и легендами, врезавшееся своими ветвями в небо и словно разгонявшее на нём облака. У самой воды переплетались в нежных объятиях стебельки белоцветки и лютиков. Лис давно не чувствовал себя абсолютно свободным и чуть слышно декламировал стихи, воспевающие весну. Белые и розовые цветки водяных лилий качались на волнах, словно танцевали вальс на поверхности воды, а скользящие между ними водомерки украшали это балетное представление своими изящными па.
– А знаете, – вспомнил вдруг лис, подойдя к берегу, – мой дедушка Корнелий всегда говорит, что наши неприятности – это свидетели нашего опыта. Достаточно посмотреть на его натруженные лапы и спину, согнувшуюся под тяжестью книг, которые он столько лет расставлял по полкам… Ну-ка, – перебил он сам себя, посмотрев вправо, – вы ничего не слышите? Как будто что-то…
С верховьев реки к ним приближался плот, построенный из скреплённых канатами толстых стволов. С него доносился невероятный шум. Впрочем, слово «шум» совершенно не подходило для описания нового причудливого музыкального произведения Филина Гедеона Дубравного, любимого героя журнальных историй, боровшегося с традиционной музыкой и скучными представлениями о классической программе. На огромном сооружении из дерева длиной двадцать и шириной десять метров стояли кресла, в которых сидела сотня зверей-музыкантов и, повинуясь указаниям филина во фраке, играла концерт. Дирижёр со стоящими торчком перьями над ушами и с гордо поднятым подбородком размахивал своей палочкой, словно самурайским мечом. Кузнечики, услышав неумолкающий барабанный бой, приходили в ужас и, не в силах представить себе, как можно вынести всё это хоть минуту, разбегались в разные стороны. В «Оркестре Дубравы» собрались музыканты со всего света: львы играли на гобоях, зебры – на кларнетах, гориллы – на виолончелях, а белые медведи – на контрабасах. От всех них требовалось только одно – мастерство! (И, конечно, способность выдерживать неожиданные репетиции, которые Гедеон мог назначить в два часа ночи, если в это время вдруг удавалось сочинить блестящий финал новой оперы…) Когда судно поравнялось с двумя путниками, лис склонился в глубоком поклоне и, чтобы заставить крота последовать его примеру, слегка надавил ему сзади на голову – гениям не нравится, если им не оказывают знаков внимания.
– Искренне рады приветствовать вас, господин Филин Дубравный! Мы с нетерпением ждём возможности побывать на вашем концерте. Говорят, что ваш оркестр – лучший во всём лесу, – льстиво проговорил лис.
– Во всём лесу?! – возмущённо воскликнул филин, не глядя на него. – Да нас приветствуют и прославляют по всему миру! – закричал он, стараясь перекрыть шум.
– Не могли бы вы на несколько минут замедлить ход вашего судна? – спросил Арчибальд, ускоряя шаг. – Не хотим злоупотреблять вашим драгоценным временем, но нам