в её руке навевал дурные воспоминания. Когда дверь открывалась, подвешенный к потолку колокольчик издавал протяжное неприятное бряцанье.
– Кариночка? – А удручающий женский голос, раздающийся из кухни, легко доводил до истерики.
– Я дома, мам, – выкрикнула девушка, стягивая с себя обувь. Она аккуратно сложила кеды в ящик и прошла глубже в вылизанное до блеска помещение, сворачивая в обеденный зал, который блестел, как и любая другая комната этой квартиры. – Привет, – поздоровалась Карина, фиксируя взгляд на женщине, сидящей у окна.
Миловидная блондинка со светлыми глазами приветливо улыбнулась, но в её взгляде не было жизни.
– Что делала? – спросила женщина.
– Гуляла.
– Ясно. – Женщина продолжала улыбаться, даже когда разговор, казалось, был окончен. Карина подошла к столешнице и ухватилась за графин с водой. – Завтра вернётся отец. – Часть воды выплеснулась мимо стакана, заливая гарнитур. – Карина! – выкрикнула женщина, мигом подскочив на ноги. – Боже, ну как так можно? Тебе руки на что даны? А глаза? Глаза, чтобы видеть, – нервно причитала эта женщина, вытирая столешницу подхваченным по пути вафельным полотенцем.
– Мам.
– Можно быть поаккуратнее, Боже, ну новая ведь мебель. Серёженька купил нам, а ты такая безалаберная. А вдруг бы поцарапала?
– Мам. – Карина дёрнула её за локоть, и женщина тут же прекратила бормотать, растирая воду по мраморной поверхности. – Не та тряпка, – уведомила её Карина, протягивая матери другое полотенце. Но женщина оцепенела. Тогда девушка ненавязчиво отстранила её в сторону и протёрла сама, возвращая полотенце на место. – Я пойду… учёбой займусь, – доложив об этом, Карина направилась в свою комнату.
– Хорошо, – раздался слабый голос матери, который остался там, за дверью спальни дочери. Карина прислонилась позвоночником к деревянной поверхности, смотря перед собой, и медленно защёлкнула замок в своей комнате. Ничего страшного не произошло, хотя ладони всё равно тряслись. Дрожь пронеслась по всему её телу, вынуждая передёрнуться. И так каждый раз, когда она переступала порог дома. Золотая птичья клетка. Ничего родного в знакомых сводах – и всё, от парадной двери до обратной стороны стёкол в окнах – сплошная хуйня.
Но всё-таки ей предстояло отвлечься от реальности. Сделав три широких шага к письменному столу, девушка извлекла цепочку из-под толстовки, на которой болтался ключ. Сняв его, она открыла ящик и вытащила наружу папку.
Листая белые страницы на ходу, она переместилась на кровать. Вот оно. На двадцать второй ксерокопия фотографии, где миловидная брюнетка улыбается в камеру, оказавшись в объятиях Сахара. Позади на фотографии мелькает силуэт Угля и даже обрезанный краешек лица Гаер. В центре снимка её подруга – Надежда Ларина, похороненная две недели назад. Староста журфака, отличница, красавица, светлая девушка Надежда, с которой проститься не пришли даже родители.
Карина хорошо запомнила тот пасмурный холодный день, зарёванное лицо убитой горем