что это не так, на самом деле тишина – разумный способ провести жизнь. Время для них больше не существует, как это и произошло с Лао-цзы.
Одна лишь мысль о нескончаемой учебе поначалу пугает, но продвинутые созерцатели в конце концов догадываются, что они одновременно живут как во времени, так и вне его. Они вовлечены в вечное и движутся в этом бесконечном потоке. Каждый момент времени – это не что иное, как «точка» в вечности, которую мы называем «сейчас». Точно так же понятие «места», где мы находимся, читая это предложение, – всего лишь пятнышко в бескрайнем пространстве бесконечности, которое мы называем «здесь»; всё это как одно из многих подобных фокусов на орбите, чей центр везде, а окружность – нигде. Как поэтически выразился Уильям Блейк:
В ОДНОМ МГНОВЕНЬЕ ВИДЕТЬ ВЕЧНОСТЬ,
ОГРОМНЫЙ МИР В ЗЕРНЕ ПЕСКА,
В ЕДИНОЙ ГОРСТИ БЕСКОНЕЧНОСТЬ
И НЕБО В ЧАШЕЧКЕ ЦВЕТКА[3].
Время не имеет значения, равно как и местоположение. В конце концов, время было изобретено первобытными людьми как способ постичь повторяющиеся тайны света и тьмы, времен года и продолжительности жизни. Это лишь эпизодическое явление в космическом существовании. По мере того как созерцатели успешно продвигаются вперед, всё происходит одновременно во времени и в континууме вечности. Но в какой-то момент время полностью исчезает, и созерцатели, становящиеся мистиками, живут только в вечности и в необъятности бесконечного. Они живут во всех мирах и на всех планах одновременно. Дух – вечная часть их – сливается с божественным Присутствием в каждое мгновение и в каждой точке пространства и уже является каплей-участником в этой безграничной глубине.
В конце своей жизни эти искатели осознают, что такие понятия, как время и место, бессмысленны, а важны только вечность и бесконечность. И если они далее рассмотрят континуум сознания – от самого дремучего, не прозревшего эгоистичного невежества до божественного интуитивного «знания», – они придут к пониманию того, что, где бы они ни находились в этом спектре, будь то запертые в эго или исследующие блестящие склоны, где они надеются встретить Истинное «Я», они всегда вовлечены в безграничный поток, в космическое сознание, заключенное в Безымянном.
Вот секрет, о котором новоиспеченные паломники должны помнить, готовясь к путешествию. Временные личности, которые носят имена этих паломников – их тела, «их обезьяньи умы», их психика/души и даже их подсознание, – также хотят быть частью этой чудесной трансформации, не подавленной или упраздненной, а усовершенствованной. Маленькое «я» желает вырасти в свое Истинное «Я» по образу Безымянного, когда оно сможет ощутить Божественное как свое высшее Существо. В этот момент его можно сбросить, как бесполезную мертвую кожу змеи. Однако маленькое «я» прекрасно осознаёт, что его первоначальный беспорядок является скорее помехой, нежели