и хорошо.
– Папа! Не стой как столб!
Машина выбросила последний мяч. Папа ударил коротко и резко. Мяч устремился в обратную сторону с силой пушечного ядра, а бита вернулась к папе на плечо отточенным движением, как по учебнику.
– Ух ты!
– Неплохо, – согласился папа. – Я, пожалуй, закончу, пока веду в счете.
Коннелл забрал у него снаряжение. Папа казался усталым, словно полчаса битой махал. Коннелл скормил автомату еще монетку и встал на место отца. Должно быть, отцовский удар придал ему уверенности: на этот раз он отбил все мячи, кроме одного, затем расстался еще с одной монетой и перешел в атаку, сокрушая мяч на подлете.
– Молодец! – сказал папа.
Коннелл отбивал, пока совсем не выдохся, а потом они поехали в любимую закусочную, где всегда подкреплялись после тренировки. Папа взял Коннеллу чизбургер, а себе – сэндвич с тунцом и шоколадный коктейль на двоих. Коннелл мигом прикончил свою половину, и папа отдал ему свою.
– Да ладно, пап.
– Ничего, пей, – сказал папа.
Он и не ел почти, больше смотрел на Коннелла.
– Что? – спросил Коннелл.
– Я раньше любил смотреть, как ты ешь. Да и сейчас люблю.
– А что такого-то?
– Когда ты был совсем маленький, годика два, ты запихивал еду себе в рот и еще ладошкой уминал. Вот так! – Папа продемонстрировал, прижав ко рту ладонь. – И говорил: «Еще тефтельку!» А мордашка вся в соусе… «Еще тефтельку!» Выражение такое решительное, словно в мире ничего важнее нет. Быстро-быстро жевал и всегда просил добавки. Говорил: «Уже всё!» Мне страшно нравилось наблюдать, как ты ешь. Наверное, это родительский инстинкт. Ест – значит, будет жить. Ну и просто приятно смотреть, с каким удовольствием ты наворачивал. Гренку с сыром тебе нарезали малюсенькими квадратиками. Ты их заглатывал один за другим, и ничего больше в ту минуту для тебя не существовало.
Коннелл занервничал под взглядом отца. К своему сэндвичу тот до сих пор не притронулся.
– Ты так и будешь на меня глядеть?
– Нет-нет, я ем.
Папа откусил кусочек сэндвича. Коннелл попросил еще воды и кетчупа.
– Жаль, я не умею тебе объяснить… – сказал вдруг папа.
– Что?
– Как это – когда у тебя есть сын.
– Картошку фри будешь?
– Нет, бери себе. Всю бери, не стесняйся. – Папа придвинул к нему тарелку. – Наешься как следует.
На пятидесятилетие Эда они договорились уютно поужинать вдвоем, но Эйлин решила вместо этого устроить сюрприз – пышный праздник с толпой гостей. Уж по крайней мере, Эду придется тогда встать с дивана! Хотя на самом деле Эйлин хотела большего: встряхнуть мужа, пробудить в нем прежний азарт к жизни. Слишком много времени он стал проводить в одиночестве – пускай хоть против воли пообщается с людьми.
Составляя список приглашенных, Эйлин впервые заметила, что среди них в основном ее знакомые. Друзья Эда как-то отпали. И с мужьями подруг та же история – задачу поддерживать общение с внешним миром они перекладывают на жен. Так нельзя! Она не допустит, чтобы Эд совсем замкнулся в домашнем кругу.