глаз. Взял, да и ушёл на полтора месяца в лес. Я даже руки на себя наложить хотела. Бог спас и сынок. Коленька мой как чувствовал, ни на шаг от меня не отходил. Спать со мной стал. Ничего не говорит, только вижу: страдает он не меньше моего. Я-то плачу, а он всё в себе держит, только вздыхает. Вот его вздохи и вернули меня к жизни. Стыдно стало, что из-за какого-то кобеля я детей своих предать хочу. Очухалась.
Плакать перестала, но молоко пропало, Настюхиным вырастила. Потом дела засосали. Мой Васенька из леса вернулся и меня не узнаёт. Бегать за ним перестала. Котелок с борщом на стол поставлю – всё, остальное сам. В привычку взяла самой с детьми до него кушать. Он за столом один стал оставаться. Недолго мы с ним мыкались. Ушёл он. Говорят, в городе его с молодой кралей видели. Я тогда ничему не удивилась. Обида у меня на него была. А счастье, так его, наверное, и нет вовсе. Пустое слово. И кто его выдумал? Поэт, наверное, какой-нибудь. Вроде Пушкина, хотя он сам несчастным был и помер не по-людски. Мужики от нас баб страдания терпят, мы от них, а жить без друг друга всё равно не может. Неразбериха получается. Просто надо понять, что счастья нет и не надо его ждать. Может тогда легче жить станет.
Баба Валя задумалась, она по привычке смотрела на огонь, который поддерживали дрова в печи. Листочки тетради уже давно как сгорели. И она даже не осознавала, что уже никто и никогда не прочтёт её стихов, не узнает мыслей, волновавших её. Её это не беспокоило, потому что никогда никого сама она не интересовала. Как работница, как домохозяйка, в школе, как родительница – да, но как отдельная личность: со своими желаниями, потребностями – нет. Её жизнь была подобна сорняку, который мы не замечаем вовсе и топчем башмаками налево и направо.
……
Глава 3
Сегодня бабе Вале ночью приснился странный сон. Начинался он с голоса её бабушки Аглаи. Её саму не видно, но голос точно её.
– Молодец, Валюшка! Умница. Умница ты моя. Где ты? – послышался стук чего-то тяжёлого об пол.
– Да вот же она! За печкой спряталась.
И опять шаги. Кто-то подошёл и остановился совсем рядом. Страх её стал вообще невыносимым. Её буквально трясло всю. Она физически ощущала дрожь всего тела: и рук, и ног и даже головы. С ещё большей силой потянула на себя кусок занавески, которым пыталась укрыться, в надежде исчезнуть, стать незаметной, но он, о боже, вдруг оборвался. Верёвка с занавеской упала рядом и теперь Валя, вся такая открытая, сидела на полу, забившись в угол, с круглыми от страха глазами. Не сразу поняла, что перед ней бабушка. Той пришлось несколько раз позвать её.
– Валюша, доченька! Умничка ты моя…
Наконец до неё дошло, что это её бабушка; и что всё хорошо, и что бабушка улыбается.
– Баба, – вопль отчаянной радости вырвался из её губ, и Валя, быстро вскочив, бросилась в объятия родного человека, не до конца ещё веря, что страшное уже позади.
Боковым зрением заметила, что другая рука бабушки в крови, и та обнимает её одной рукой, но сейчас это было не важно.