там, – сказал он и отключился. Ни пока, ни до свидания. Десять лет прошло, а он все еще не научился завершать разговор.
– Спасибо, – сказал я и вернул телефон Мерав.
Она забрала его у меня из рук.
– На здоровье, балбес, – ответила она, – и хватит уже болтовни.
– Хватит болтовни, – пообещал я.
Она вышла из комнаты, покачивая головой.
Я лег на маленькую кровать и уставился в потолок. Кто ты, Мерав? Ангел-хранитель читателей мыслей в этом грешном мире? Недавно узнала о моем существовании или знаешь куда больше, но не признаешься? Что-то тут не вяжется. Из-за умения читать мысли у меня атрофировался навык понимать, с кем имею дело, если только я не вижу его насквозь, как открытую книгу. Прошло много времени с тех пор, как я общался с той, кого не могу читать. Я привык легко понимать других людей, но сейчас вдруг оказался в ситуации, когда не могу постичь, как сочетание уверенности-безумия-рассеянности-душевности-непреклонности работает в ней, в этой женщине.
Мне надо вернуться домой. Проверить почту, узнать, как выглядели грабители, была ли Даниэла одной из них. У меня не было сомнений в том, что она хотела не убить меня, а лишь отключить на время, но версия с ограблением банка явно противоречила всему остальному, что она сказала мне в тот вечер. И все же две фразы, сказанные Амноном, засели у меня в голове. Женская банда. Такое нечасто бывает.
9
Бени Липкин не представляет, насколько важную роль он сыграл в моей жизни. Сомневаюсь, что он меня вообще помнит. Это был полноватый мальчик с золотистыми волосами, похожими сзади на пух, а спереди на мех. Не удивлюсь, если узнаю, что в средней школе он стал хулиганом, а немного позже – нервным банкиром со слишком стремительной походкой и вечно потеющими руками. Я, конечно, злорадствую. Тот факт, что благодаря ему обнаружилась самая большая проблема моей жизни, никак не связан с тем, каким человеком он был. Но в моем воображении он был – и остается – вестником апокалипсиса.
Я его видел трижды. За мгновение до того, как весь мир ворвался в мою голову. Шпион, подосланный всеми жителями Вселенной, чтобы удостовериться, что их мыслям действительно удалось меня взломать. Шпион, который сумел прокрасться незамеченным, пока его не засек луч полицейских фонариков, после чего, ухмыляясь, поспешно удалился.
Бени жил через три дома от нас, на той же улице. Такой же бело-серый пластиковый забор, такая же жухлая трава, как у нас. Гостиная семейства Липкин была светлее, чем наша, не так захламлена фигурками из темного дерева и толстыми коричневыми коврами, в ней было много молочно-белого стекла и светлой гладкой плитки. На одной из стен, я помню до сих пор, висела увеличенная фотография желтой хризантемы, а на ней крупная пестрая бабочка. Когда я впервые к ним пришел, мне показалось, будто я вышел на улицу. Недалекая матушка Бени Липкина в голубой узкой юбке и тонкой розовой рубашке, старательно застегнутой на все пуговки, подозвала его, представила нас друг другу и попросила его «показать свои игрушки». А после того, как он жестом скомандовал мне подниматься по лестнице в его комнату, пригласила