прочь. Миновал мощенный плоским камнем двор, взбежал на окружавшую княжеские постройки стену, и только тут, на галерее над киевской горой, над разливом вольного Днепра, где ветер растрепал его длинные волосы, смог варяг вздохнуть вольно и глубоко.
Постепенно мысли стали успокаиваться. Свенельд прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Столько событий произошло в последнее время, столько надо сделать. С чего начать? Ехать ли на погребение своротившей шею мамушки Липихи? Посылать ли людей на поиски невесть куда пропавшей жены? А может, ляд с ними со всеми, а ему лучше обмозговать, как теперь быть с Ольгой, или обдумать да оценить возможности и силы соперников?
Свенельд понимал, что сейчас, после гибели Игоря князя, именно у него в руках наибольшая сила. Его войско при нем, его богатства огромны, его любят в Киеве. Любят, да не все. Старые боярские роды, ведущие начало от князей-основателей Кия, Щека и Хорива, смотрят на него косо и явно признать его, чужака, не захотят. Вот и смотрят коса, словно задумали недоброе. И все эти слухи, что он с Ольгой того… Им подобное не по нутру. Они сами верховодить хотят. Ведь Ольга что? Вдовица прежнего князя, один сын ее далеко, да и того мало кто на княжение позовет, второй – дитя малое, глуздырь[49] совсем. Ну не Ольге же, в самом деле, над Русью стоять! А поддержать княгиню может только он, Свенельд. Если сам не пожелает шапку княжескую примерить.
Свенельд понимал, что сейчас у него есть возможность ухватить жар-птицу удачи за хвост. Если не опалится ее огнем. Когда уж тут кручиниться о смерти мамки Липихи, когда заботиться, куда его боярыня пропала. Ему бы власть удержать, взлететь на сильных крыльях, подчинить… саму Ольгу. И высказать ей то, что таила душа его: как она мила ему, и что если все еще хочет быть княгиней, то пусть назовет его князем. А он и ее подле себя посадит, как жену свою, как суложь любимую, желанную… И княгиню. А что? Была Ольга княгиней при Игоре, станет княгиней при Свенельде. Она согласится! Свенельд знал, что нравится ей, что только узы брака с князем Игорем удерживали ее от того, чтобы открыться. И если он покличет – она придет в его объятия.
Так он думал порой. Но потом…
Не забыл ведь варяг Свенельд как княгиня вышла из гридницы, узнав про смерть мужа, как в переходе кинулась всем телом о каменную твердую стену да завыла по-волчьи. Даже толстая кладка камня не сокрыла звуков ее истошных криков и рыданий. Именно тогда Свенельд понял, что те ласковые взгляды княгини, какие порой ловил на себе, ничего не стоят перед тем чувством, какое она испытывала к Игорю. Но Свенельд утешил себя мыслью, что это княгинюшка так не только от горя, но и от страха рыдает. Ведь одна с малым княжичем у власти осталась.
А еще Свенельд заметил, что в последнее время Ольга словно отдалилась от своего верного варяга. Ее бояре, ее советники-волхвы окружали Ольгу плотным кольцом, да и она сама за ними хоронилась, словно понимала, что от нее Свенельд