дня прошёл без каких бы то ни было происшествий. Вечер облил прибрежную степь багрянцем. Во время ужина Иоанн не сказал ни одного слова, о чём-то думая. У Настаси, напротив, было хорошее настроение, и она весело болтала со всеми прочими, а за ним наблюдала краешком глаза. Ночью она его растолкала.
– Пойдём в палатку!
Уединившись, они разделись. В этот раз Иоанн был не щедр на ласки. Быстро завершив дело, он лёг ничком и долго лежал, не двигаясь. Было слышно, что он не спит.
– Что с тобою? – спросила девушка после тщетной попытки его взбодрить.
– Меня встревожило то, что сказал Всеслав, – был ответ.
– О чём ты?
– Ты слышала всё сама. Кто этот Залмах?
Настася какое-то время думала. Прежде чем дать ответ, она прикоснулась ртом к спине Иоанна.
– Не нужно его бояться! Он мой приятель.
– А кроме этого?
– Вор. Никто не знает, откуда он пришёл в Киев и точно ли его род идёт от царя Давида, как любит он говорить. Все волхвы-кудесники на Руси боятся его, потому что он читает толстую книгу про иудейского Бога и сам себя именует жезлом какого-то Аарона. Не так давно Святослав поймал и убил трёх его дружков. Они грабили обозы вместе с Залмахом. Залмах дал клятву совершить месть. Он передал князю, что не уймётся и не возрадуется ни месяцу, ни заре, пока не покончит с тремя его близкими друзьями.
– И что же, убил он хоть одного?
– Не одного. Двух.
Иоанн решил притвориться спящим. Девушка, повертевшись, вправду уснула. Её возлюбленный так и не сомкнул глаз до самой зари. Едва лишь она взошла, показался Днестр. Он был широк – пошире, чем Буг, величав, медлителен. Его устье, заросшее камышом, тесно обступали дубравы.
– Вперёд, вперёд! – торопил Всеслав, – вечером устроим привал.
Гребцы налегли на вёсла дружнее, и Днестр вскоре исчез вдали. На пути к Днепру степной пейзаж слегка изменился. К нему добавились сосны, дубы и вязы, стоявшие как поодиночке, так и большими группами. У ручьёв, бежавших через степь к морю, шумели целые рощи их. Когда начало смеркаться, Всеслав велел править к суше. Гребцы охотно выполнили приказ, и вскоре ладьи зашуршали днищами по песку. Их установили на якоря. Потом мореходы весело соскочили в воду, которая захлестнула им сапоги, и вышли на берег. Он был окутан сумерками и плотным, белым туманом. Нарубив дров в обширной сосновой роще близ устья маленького ручья, дружинники развели костры, а затем сгрузили на берег бочки с вином и снедь. Начался отлив. Над дюнами пополз дым и приятный запах жареной солонины.
Когда темнота сгустилась, желание оказаться наедине с тревожной, чарующей беспредельностью повлекло Иоанна в степь. Отойдя от дюн на четверть версты, он перестал слышать голоса воинов, которые пировали возле костров – так туман был плотен. Сами костры сквозь него казались расплывчатыми, далёкими искрами. Ветер дул с северо-востока. Он доносил из самых глубин степей тоскливый и заунывный плач ночной птицы. Звёзды сияли над степью совсем не так, как над морем. Там, глядя на них, хотелось закончить путь, здесь – начать. «Будь у меня