другой женщине.
Не решаясь откладывать сообщения слишком надолго, я уведомил ее о желании видеть доктора Ленца. Улыбка тут же слетела с ее лица, и она довольно угрюмо заявила, что мне придется обратиться за разрешением к Морено. Как раз вовремя появился Уоррен, и она попросила его отвести меня в кабинет молодого психиатра.
Ночной санитар выглядел отдохнувшим и не таким мрачным, как обычно. Более того, он даже проявлял некоторое дружелюбие. Как я догадывался, хорошее настроение навеяло ему известие о том, что полиция списала смерть его зятя на несчастный случай. А когда угроза новых перекрестных допросов улетучилась, он явно решил простить мне мои прежние перед ним прегрешения.
Когда я вошел, доктор Морено закрывал дверцу небольшого стенного шкафа, но я успел заметить до боли знакомую этикетку на бутылке и стакан, еще остававшийся наполовину полным. Это был «Джонни Уокер», и мне оставалось только позавидовать доктору. Но я с удовольствием отметил, что моя зависть не стала чрезмерной. Еще пару недель назад я бы набросился на него, как голодный хищник, и вырвал бутылку из рук.
По выражению на моем лице он понял, что я поймал его, улыбнулся и сказал почти по-доброму:
– Жаль, не могу предложить вам составить мне компанию, мистер Дулут.
Он указал на кресло перед своим столом, но я не стал садиться.
– С радостью составил бы вам ее, доктор, – ответил я, – но, к сожалению, не имею возможности задерживаться у вас. Мне нужно немедленно увидеться с доктором Ленцем.
Морено замер, и выражение его лица утратило всякое добродушие. Как нетрудно было предположить, он ненавидел ситуации, когда пациенты изъявляли желание обратиться к более высокому начальству через его голову.
– Доктор Ленц выступает с докладом на медицинской конференции в Нью-Йорке, – холодно ответил он. – Он вернется только завтра.
– Но мне настоятельно необходимо поговорить с ним, – настаивал я.
– В отсутствии доктора Ленца временным главой лечебницы становлюсь я. И если вопрос действительно важный, посвятите в его суть меня, мистер Дулут. – Перемена в выражении моего лица оказалась, видимо, настолько явной, что это никак не могло польстить ему, и он с горячностью добавил: – Думаю, настал момент поделиться с вами, мистер Дулут, своим мнением: ваше отношение ко мне лично и к прочим сотрудникам лечебницы выглядит крайне негативным. У меня такое чувство, что вы скрываете от нас потенциально очень важную информацию, пытаясь на пустом месте создать мелодраму…
– Мелодраму? – оборвал его я. – Как бы мне хотелось, чтобы все это действительно оказалось не более чем мелодрамой! Но, к сожалению, мы сталкиваемся с реальностью. С устрашающей реальностью. Это вы сами делаете все возможное, чтобы спасти честь мундира. Вы ведь пытались стать актером, угадал? Предполагаю, что вам доставались роли высоколобых рыцарей науки, врачей милостью божией. И вы продолжаете играть свою роль до сих пор. Причем настолько оторвались от нормальной жизни, что уже не в состоянии уловить момент, когда