полковника, доктора наук Кирова и того самого «молодого да раннего», но уже майора и кандидата наук – Махова. Хоронили всех троих на Троекуровском кладбище. Первоначально Грутову даже в голову не пришло связать гибель товарищей с теми дипломатами, которые хранились у него. Да и не было его в Москве на момент этой катастрофы….
Проведенное тщательное служебное расследование результатов не дало. Полностью подтвердилась первоначальная версия о несчастном случае. Гибель сотрудников лаборатории произошла по их собственной небрежности из-за утечки токсичного газа мгновенного действия. Кроме троих погибших в лаборатории никого не было, никто до этой аварии не заходил. А значит, и нет злого умысла или, упаси бог, диверсии. Элементарная халатность. Расслабились. Последнее время работали очень напряженно, практически без выходных. Конкретно, кто из троих виновен в злополучной утечке, установить не удалось, да и особенно не искали. Люди погибли при исполнении своего служебного долга, на рабочих местах. Как герои. Героями и похоронили.
Но кое-что все-таки обнаружить удалось. Личные записи Серова. Обрывочные, тезисные. Кое-какие формулы. Записи не раскрывали ни причин аварии, ни хода той работы, при которой эта авария произошла, но наводили на кое-какие размышления.
Комиссия в своем отчете (Строго секретно! В одном экземпляре!) отметила, что записи не носят личного характера, а относятся, скорее всего, к служебным и свидетельствуют о работе над каким-то прибором, который не был до конца разработан. И, несмотря на то, что тема была давно закрыта и признана бесперспективной, Серов и его погибшие коллеги продолжали определенную работу по этому проекту. Хотя до результатов и испытаний дело так и не дошло. На том дело об аварии в лаборатории и о трагической гибели сотрудников РГУ и ушло в архив.
Прошел июль – месяц гибели Рохлина. А уже в августе, на внеочередном съезде ДПА, был избран новый председатель. Грутов не мог даже предположить, что им станет Вьюгин. Да и не для одного Грутова избрание Вьюгина, бывшего прокурора Генпрокуратуры, человека, бывшего далеко не на первых ролях в руководстве ДПА, стало неожиданностью. Сам Вьюгин в своем выступлении просил поддержать другую кандидатуру. Но выбрали именно его. Видимо, кому-то очень не хотелось видеть достойную личность в руководстве ДПА – движении, набравшем накануне смерти Рохлина достаточно большую силу. И ставка на Вьюгина оказалась достаточно верной. Новоиспеченный председатель делал все от себя зависящее, чтобы ДПА топталось на месте. Но и это стало понятным несколько позже. Вместе с тем…
На этом месте записки оборвались…
Было заметно, что все остальные страницы, вплоть до обложки потрепанной толстой тетрадки, были вырваны.
Седой мужчина в штатском отодвинул тетрадь и нажал кнопку звонка. В кабинет, отделанный потемневшим от времени деревом, вошел полковник.
– На завтра вызовите ко мне всех, кто имел к этому отношение. К десяти утра.
– Весь отдел?
– Не «весь отдел», а ВСЕХ! Вплоть до этого **удака, начальника рязанской зоны. И его зама по оперативной работе.