возмутитель спокойствия, норовящий поставить под сомнение незыблемые скрепы советской литературы.
Так, уже через месяц с маленьким после смерти Сталина она печатает в «Литературной газете» (16 апреля 1953 года) статью «Разговор о лирике», где восстанавливает понятие лирического героя и доказывает право советских поэтов на самовыражение. И ничего вроде бы страшного, но после изрядной паузы Н. Грибачев, С. В. Смирнов, Б. Соловьев, И. Гринберг, почуявшие крамолу, возражают ей яростно, и Б. отвечает им с непотускневшей страстью сначала в статье «Против ликвидации лирики» (Литературная газета, 28 октября 1954 года), потом в речи на II съезде писателей. Дальше больше: едва коммунистам был прочтен закрытый доклад Хрущева ХХ съезду, как 21 марта 1956 года Б. выступает на закрытом партийном собрании с предложением отменить постановление «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», а 15 июня и с еще большим напором уже требует этой отмены в Москве на совещании, посвященном литературам стран народной демократии.
Ее одергивают: мол,
мыслями относительно постановления ЦК надо делиться с ЦК, а не на собрании. ‹…› Считаю, что ничего в позициях социалистического реализма сдавать нельзя. Надо давать отпор тем, кто пытается извращать решения ЦК по идеологическим вопросам (А. Прокофьев)[371].
Грозным упоминанием в закрытом письме ЦК «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов» ее вынуждают даже покаяться, и Б. кается[372], но все равно больше не желает «годить» и трусить – оправдывает разруганный Ждановым рассказ М. Зощенко «Похождения обезьянки», защищает роман В. Гроссмана «За правое дело», отбивает у правоверных критиков «Собственное мнение» Д. Гранина, хлопочет о реабилитации Б. Корнилова и друзей своей мятежной юности. А главное – на фоне запоздалого реабилитанса публикует в «Новом мире» (1956. № 8) стихотворение «Тот год» о том, что «со дна морей, с каналов / вдруг возвращаться начали друзья. / Зачем скрывать – их возвращалось мало. / Семнадцать лет – всегда семнадцать лет. / Но те, кто возвращались, шли сначала, / чтоб получить свой старый партбилет».
Вот так – трагическим конфликтом между стремлением к правде, максимально возможной тогда гласностью и ставшим уже архаическим преклонением перед Лениным, Партией, Революцией – и живет ее гражданская лирика 1950–1960-х годов. У строгих ценителей эта лирика, и по тематике, и по поэтике непоправимо советская, энтузиазма не вызывает. Благодарная Б. за помощь в самые трудные времена А. Ахматова относилась к ее творчеству, мягко говоря, сдержанно, а о трагедии в стихах «Верность» (1954) так и вовсе сказала: «Я не могла бы прочитать ее, даже если бы мне платили 10 руб. за строку»[373]. Ю. Оксман от чести считаться поклонником поэзии Б. уклонился[374], тогда как Л. Гинзбург заметила: «Она умная и даже даровитая женщина, но совсем не поэт»[375], – и заподозрила