с вкраплением коричнего мрамора, бордюры фонтанов были выполнены в форме ромбов и квадратов, из недр которых выбивались струями сотни несколько метровых в высоту источников – классическая ассиметрия миллиардов водяных брызг, в которых преломлялся свет десятков уличных, под старинку, фонарей.
Она села тогда на один из парапетов и вызывающе откинула голову назад. Глаза её, синие, почти бездонные, как нутро самого прекрасного топаза, блестели, и в них чувствовалось желание, вызов, противоборство и любовь. Он шагнул тогда к ней и указательным пальцем провёл по вискам, скулам, и несмело ещё, но целенаправленно опустился к губам. Доля секунды, мгновенье, и, барьер был преодолён, руша за собой все мыслимые и немыслимые преграды. Резко наклонившись, он впился в эти губы, пробуя и ощущая их на вкус, кусая и надкусывая то, что по праву принадлежало ему. Толерантность к женщине, осознание неприличия? К чёрту всё, ибо перед ним то, что желал он так навязчиво все последние сутки…
Узник, вырвавшись из пелены воспоминаний, едва смог приоткрыть воспаленные усталые глаза, а после не помнил даже, как веки его, налитые свинцом, медленно опустились и он провалился в царство Морфея окончательно и бесповоротно.
А она тоже, еле передвигая от усталости ноги, добрела до широкого их двуспального ложа, и упала замертво, даже не раздеваясь.
Лабиринты их сновидений были закутаны и запутаны – длинные, неизвестные доселе, коридоры как-то странно сменялись тёмными, изрытыми сыростью, туннелями. Ольга бежала за ним, узнавая даже в звенящей мертвой тишине его быстро удаляющиеся шаги, кричала его, а эхо её, гулкое, расплывчатое, отдавалось у неё за спиной. Она резко оборачивалась, вздрагивая, но никого не находила, кроме своей, едва различимой, на сырой стене, тени, а после бежала вновь.
А он искал её, в сыром бесконечном каземате подземного строения – кричал, звал, но чувствовал только стремительного рассеивающийся шлейф духов «Карло Пазолини», которые она любила особенно. Двери, двери, двери, и все закрытые, попадались ему, заколоченные наглухо, забитые, ровно на столетия, незримым суровым злым роком, но он не сдавался и продолжал искать, а после обуяла его несусветная злость и досада: – Где, где она и почему он здесь? Где выход? Его подстегивала и гнала вперёд колоссальная неведомая сила, гнала и дышала огнем в затылок, и встретились они, едва не столкнувшись, за поворотом лбами.
– А-Авель? – оторопела Ольга – Ты здесь, я искала тебя, но ты не откликался, Авель?
Девушка стремительно бросилась к мужчине, но он решительно шагнул назад, лицо его мгновенно стало суровым и приобрело нездоровый землистый оттенок.
– Ты виновата в этом, из-за тебя я здесь!
– Ты о чем? – остановилась, как вкопанная, девушка – Авель, ты что?
– Ты заложила меня этим! – Авель сделал характерный жест ладонью и хлопнул ею по левому плечу – Ты, и поэтому я не могу выбраться отсюда, не подходи!
Просто