время Петрович, забыв про волшебное слово уже снова плетется где-то в хвосте колонны, смотря на пятки человека с широкой спиной. Возникает дилемма в мозгах у Петровича, а может ли он применять это волшебное слово в этих гонках? Он то понимает, это слово как допинг, дает силы на определенное время, а потом ослабляет организм. Но радость победы, пусть и кратковременной, а поначалу она кажется вечной и навсегда, дает положительные эмоции.
Вот, положительные эмоции. Вот он корень. Его стоит выкопать и рассмотреть. Но корень не живуч. Он гибнет. С ним гибнут и эмоции. Засада.
Бег
А может не бежать? Смешно, звучит, все бегут… Нет есть знакомый Петровича, кажется он не бежит, ну на этом стадионе точно, а возможно на другом бежит, но не сознается. И что Петровичу легче от этого?
Очень редко Петрович останавливает свой бег переходит на ходьбу, потом совсем останавливается. И испытывает наслаждение от возможности отдохнуть. Но что-то, да вовсе и не что-то, а вполне понятное для Петровича, толкает его снова бежать. Петрович не может сопротивляться, слаб духом и снова бежит. Бежит задыхается, чуть быстрее, чуть медленнее, глотая свой допинг «зато». Мучает Петровича вопрос добегу ли я до финиша, надо ли бежать до финиша. Вариантов ответов много, как в тесте для ЕГЭ. Вот какой правильный Петрович не в курсе. Он бежит, бежит и мысли бегут, задуматься некогда. Мечтает, вот когда остановлюсь, то подумаю. Останавливается и думает только о том, как бы отдышаться.
И снова уже надо бежать…
Гордыня Петровича
«Ниже наклонишься выше поднимешься» – услышав как-то эту фразу, Петрович разрыдался. Нет конечно не разрыдался, ведь так пишут только не профессионалы писательского пера. Нет, Петрович не рыдал, даже слезу не пустил, опять можно применить побитую временем фразу, скупую мужскую слезу. Но я обойдусь без этого. Нет и слезы он не пустил, немного только сморщился от тоски и грусти. Как-то накатило на него. Так что захотелось и самому накатить по полной водочки или нет, чего-бы покрепче, а ничего покрепче он не знал.
Засмеялся Петрович внутри себя легким, горьким, соленым смехом. От такого смеха казалось сердце бежит вправо и вверх, печень и почки меняются местами и кишки завязываются в крепкий узел.
Вот она причина. Вот они та что мешало ему достичь высоких вершин. Гордыня, гордыня Петровича. Даже не надо копать глубоко в памяти, чтобы вспомнить случаи своей гордыни на работе. Она жила с ним постоянно. Да, что там жила она и была Петровичем.
Он не кланялся, хотя понимал, еще со школьных коридоров, что Грибоедовское выражение служить бы рад, прислуживаться тошно- в корне не верно и вредит молодым умам и душам. Может насчет души я тут хватил лишнего, но согласитесь звучит красиво, хоть и немного уже поистрепанно. Заметим, что попадались ему подчиненные так скажем процентов на 99, как раз не заражённые этой вредной фразой. Они умели служить и работать, и кланяться так низко, чтобы потом возвыситься так