волна сдавленных смешков. Даже Надежда Викторовна не сдержала улыбку и поделилась:
– По всему лагерю стоят камеры. Поэтому в следующий раз, будь добра, не пытайся перелезать через ограды или делать подкопы. Для купания есть специальный пляж и расписание. Все ясно?
Я с самым унылым видом кивнула и опустила голову. Камера, висевшая на широком ремешке на шее, почему-то показалась неимоверно тяжелой, словно я тащила на себе камень, который тянул ко дну и меня, и мою репутацию.
Хотя очевидно, что выгонять меня не собираются. Пока что.
Однако Надежда Викторовна отпускать меня не спешила. Выговор не окончен. Давно я не ощущала себя куском мяса, который бросили изголодавшемуся псу… Собравшись с силами, я встретила холодный взгляд руководительницы.
– Ну а форма, Яна? – вопросила Надежда Викторовна тем самым учительским тоном, который заставляет думать, что ты подвел весь мир. Я будто снова очутилась в школе, где так любили отчитывать за внешний вид.
– Я хотела переодеться, – вступилась сама за себя, устав смиренно молчать. Лучше сказать так, как есть, отстреляться по-быстрому и закончить радовать народ показательным позором. – Штаб был закрыт. Ключи забыла. Пришла на мероприятие как смогла.
В холле повисло тяжелое молчание, но я чувствовала, что поступила правильно. Боковым зрением заметила, как несколько человек растворились в коридоре, потеряв к происходящей перепалке интерес.
– Ну хоть пришла, не опоздала. Уже хорошо, – внезапно успокоившись, заключила Надежда Викторовна и устало сжала пальцами переносицу. – На первый раз ты прощена, но имей в виду, Яна, правила существуют не для того, чтобы их нарушали. А бойцовку лучше как можно скорее верни хозяину. Если, конечно, не хочешь, чтобы твой спаситель тоже получил выговор.
Ее слова меня удивили, но виду я не подала и переспрашивать не стала. Понятливо кивнула и направилась по коридору к своей комнате. Старалась не глазеть по сторонам и не сталкиваться ни с кем из коллег. Сейчас явно не лучшее время для налаживания контактов – всем нужно остыть. Мне особенно.
В груди кипело, кровь бурлила, и я сама не понимала, в чем причина смятения. В том, что меня прилюдно отругали как нашкодившую девчонку? Или потому, что меня смутили слова Надежды Викторовны о «спасителе»?
Сама того не замечая, чуть ссутулилась, шаг стал шире и тяжелее. Пусть тот парень сильно выручил меня, но осадок от встречи остался гадкий. Мы с ним даже не знакомы, а он уже позволил себе разговаривать со мной сквозь зубы.
От одного воспоминания о ледяном взгляде пронзительно-зеленых глаз по коже проползли липкие мурашки, и меня передернуло. Губы сжались в напряженную линию, лоб пересекла мрачная вертикальная складка.
– И куда ты так грозно топаешь?
Из кабинета, в который сегодня заглядывала через приоткрытую дверь, показался долговязый широкоплечий парень. Напоровшись на мой колючий взгляд, он почему-то улыбнулся и привалился к косяку, заигрывая:
– Зайдешь? Познакомимся?
Его