фонии её запаха и хмельной решимостью в глазах. Сгорбившись за компьютером, Артём спиной ощущал, как накатывает эта решимость, омывая его напряжённое тело. Ксана, очевидно, думала, что муж, наконец, взорвётся, и во время ссоры можно будет выплюнуть в его лицо заветное слово «РАЗВОД», но он опять закрылся скупыми, ничего не значащими вопросами, вроде «как дела?», «хорошо погуляла с подругами?». И своей работой. Артём сидел за компьютером, Ксана стояла позади, в дверном проёме, силясь сказать сутулой спине мужа то, что собиралась уже очень давно. Всё-таки не сказала. Пронесло.
– Вы хоть слушаете, что я говорю?
Артём встрепенулся, встречаясь взглядом с доктором Пименовым – облачённым в твидовый пиджак сухощавым пожилым мужчиной с коротко стриженными седыми волосами.
– Сами же добивались этой встречи, а теперь витаете в облаках. Рассеянных слушателей мне и на лекциях хватает.
– Да… прошу прощения. Мы говорили про книгу.
Поджав губы, Пименов отодвинул полку своего письменного стола и извлёк оттуда фолиант, запаянный в целлофановую упаковку.
– Прошу любить и жаловать.
Артём с глупым видом вперился в книгу, на обложке которой была нарисована замысловатая геометрическая фигура и уставом выбита надпись «Лици мрътвыхь законовь».
– Вот так просто? – спросил он.
Книгу возрастом десять веков – в целлофановом пакете, из рук в руки?! Артём усмехнулся: подделка, как пить дать. А эта их контора – сборище шарлатанов и мистификаторов. «Филиал уважаемого американского университета, которому больше ста лет»… ага, и про который он, Артём, раньше никогда не слышал, у которого и сайта-то своего нет! Как бишь его… Мис… Маскатон… Даже название с трудом вспоминалось. А у этого «доктора литературоведения» – ни одной научной публикации, что в принципе для учёного невозможно.
Внезапно он осознал, что уже полную минуту молча разглядывает рисунок на обложке книги – покрытая целлофаном геометрическая фигура масляно блестела в свете настольной лампы и словно медленно, неуловимо для глаза вращалась.
А Пименов улыбался, будто читал его мысли. Фолиант из рук он так и не выпустил, пальцами лаская обложку.
– Мы никогда не отдадим часть нашего фонда человеку, которого не изучим до мелочей и не решим, что ему можно доверить ценный экспонат. Вы известный учёный, книга в идеальном состоянии – к чему формальности? Но носить её придётся в защитном контейнере, если не возражаете.
– А теперь расскажите о том, что вы собираетесь сделать, – попросил доктор, когда книга была помещена в переносной кейс с системой охлаждения. – Я читал письмо, но хотелось бы обсудить всё в процессе живого общения.
Артём кивнул, хотя ему не терпелось схватить кейс и быстрее оказаться в лаборатории. Книга была у него, и теперь он раскроет её загадку. Раскусит, растопчет, камня на камне не оставит от дьявольской выдумки.
– Я специализируюсь на геномике, – начал он. – Изучении генов и геномов организмов. Мой конёк – персональная геномика древних существ и людей, которые жили сотни и тысячи лет назад. Я принимал участие в расшифровке генома овираптора, Лисичанской Евы, устанавливал подлинность останков, найденных в Кармадонском ущелье, но эту статью до сих пор тормозят, слишком большой общественный резонанс…
Артём вспомнил жгучее осетинское солнце и могильник, открывшийся под истаявшим ледником. Ужасные следы. Люди оставались живы в течение нескольких недель, пожирая друг друга в кромешной холодной тьме.
– Мой последний проект – «Книга как биоархив». Видите ли, старинные литературные памятники хранят не только печатную информацию. Над этими рукописями годами трудились их создатели, оставляя следы кожи и волос. То же самое можно сказать и о читателях – современниках этих книг. Учитывая, что подобные рукописи веками хранятся в прохладных помещениях, из них вполне можно выделить сохранившуюся ДНК и её анализ, я уверен, даст очень интересные результаты.
– Генетика и литературоведение, – протянул Пименов. – Звучит завораживающе. Но почему вы выбрали для своей работы именно эту книгу? Точнее, именно этот сорт книг? Я знаю, вы подавали запросы в наше главное отделение, в Гарвард, даже в Британский музей, где, по слухам, хранятся экземпляры на латыни. И всё ради рукописи, которую считают мистификацией и высмеивают в научных кругах? Откуда такой интерес – к ТЕМ Сферам?
Артём сцепил зубы, чувствуя, как на челюстях вздуваются желваки. Раскусить, растоптать…
Рука Пименова легла на кейс. Создавалось впечатление, что он и минуты не может выдержать, не прикоснувшись к книге.
– Лици мёртвых законов, – произнёс доктор торжественно. – Перевод на старославянский одной из самых тёмных оккультных работ на земле. Откровения сумасшедшего араба, которому цикады из тьмы остывшей дамасской пустыни напели про Старых и мерзкие пути их призыва.
Весь вид Пименова говорил о том, что он оседлал любимого конька.
– Очень интересен путь книги в Киевскую Русь, связанный со Святополком Владимировичем, прозванным Окаянным – запроданцем