так слово за слово мы и разговорились. Вдруг родители Игоря предложили сыграть в волейбол. Отказываться было бы глупо. С наступлением ночи тут становилось все меньше интересного, и прекрасный двор освещался только фонарями по периметру. Поиграв минут 20, я заметил, что девчата пропали. Попрощавшись с новым знакомым, я пошел их искать. По мере отдаления от площадки свет все хуже освещал территорию.
В кустах рядом промелькнул маленький огонек, словно лилипуты прошлись с фонариками. Подул очень холодный ветер, донося до моих ноздрей запах сырости и едва ощущаемый аромат реакции серного соединения, похожий на запах тухлых яиц. Вдруг трава смялась. Обратив на неё внимание, я заметил светящихся мышат, которые у себя в пасти таскали кости человеческого пальца, но серую, словно вытащенную из пепла. Когда я наклонился еще ниже, одна мышь прыгнула мне на руку, поцарапав предплечье, после чего благополучно скрылась в траве. Рана была такой же глубины и длины, как и шрамы у Игоря на лице. Кровь брызнула из раны и потихоньку начала растекаться по предплечью. Рана сразу же заныла, словно прошлись остро наточенным, но ржавым ножом. Нащупав в кармане платок, я сразу же перетянул им порез как можно туже и направился в сторону нашего лагеря.
Метров через сто почти не было фонарей, и я понял, что вижу только благодаря звездам.
На входе в наш лагерь под одним из рабочих фонарей я заметил отца Тани с озадаченным лицом.
– Где девчонки? – заговорил он сразу, как только заметил меня одного.
– Я думал, они здесь, – ответил я, опуская рукав кофты на рану.
– Опять ушли, не предупредив. Мы ж надеялись на тебя, – в его голосе слышалось отчаяние.
– Есть предположения, куда они могли пойти? Я обещаю, что найду их.
– Посмотри в нашем доме, возможно, просто устали и решили отдохнуть. Дорога была утомительной.
– Хорошо. – Закончив разговор, я развернулся и направился в сторону соседнего лагеря.
Тучи скрыли звезды, увеличивая этим и так ужасающую атмосферу
Я буквально на ощупь, подсвечивая себе дорогу только слабым фонариком на телефоне, шел по узкой тропе, боясь попасть в какую-нибудь лужу или вовсе в речку.
Можно, конечно, было взять фонарь, но почему-то мне казалось, что сейчас время играет не в мою пользу. Небо, словно темной простыней, укрыло всю долину, да еще и куда-то пропали девушки, за которых я в ответе, возможно, и не на всю жизнь, но точно на эти дни. Может, они споткнулись и на них напали те странные мыши. Или еще хуже, тот человек, который постоянно ходит около того двора, словно маньяк, поджидающий свою жертву, сейчас высматривает их.
Я остановился перед брюнетом облаченным во всё тёмное, на расстоянии вытянутой руки, чуть не врезавшись в него. Луч моего телефона скользнул по шее человека. Она была обгоревшая, словно на нее попала расплавленная пластмасса. Его рука потянулась к железному рычагу на фонаре, опустив который весь соседний лагерь осветился мрачными желтыми лампами, свет которых напоминал освещение в советском доме. «Слабые лампы накаливания», – промелькнула мысль.
После того как