русское воинство новыми лаврами и положить конец ежедневным частым вылазкам и стычкам, изнурявшим людей без всякого видимого успеха. Никому не приходило на мысль, что может быть на другой день будет он оплакивать товарища, коего разделяет труды, друга, коему нынче жмет руку; никто не помышлял об опасностях, всякий думал только о славе: все готовились нанести решительный удар республиканцам в последнем их укреплении.
Наконец настал желанный, решительный день: это было 18-е февраля. Ветер был западный и дул прямо от наших кораблей на остров Видо. К счастью нашему, незадолго перед сим крепким ветром разорвало страшный тот бон, который французы заготовили было для воспрепятствования высадке нашей. Цепи и болты его переломало, а деревья прибило к берегу; ничто не препятствовало высадке.
На рассвете… на корабле адмиральском учинен посредством пушечного выстрела сигнал обеим батареям нашим открыть огонь против крепостей и всех укреплений Корфу, а войскам, находившимся при них и на отдельной эскадре, идти приступом на наружные пристройки; другой сигнал последовал за оным – всем кораблям и фрегатам быть готовым сняться с якорей для нападения на остров Видо.
Ушаков прилежно[116] смотрел на действия неприятельские в крепостях и, заметя, что французы устремились на защиту наружных укреплений, тотчас сигналом велел сниматься с якорей: первые два фрегата «Казанская икона Божьей Матери» и турецкий «Кирим-бей», распустив паруса, полетели в атаку к острову Видо. Им приказано идти на первую батарею и, приблизившись к ней на картечный выстрел, стать на якорях шпрингом и, обратившись бортами, сбить с нее пушки и людей. Всему соединенному флоту повторено было приказание идти поспешно в назначенные по расписанию места, лечь шпрингами против укреплений и, оборотившись бортами, действовать против батарей.
Застигнутые в их неприступном убежище французы, видя начатое против них неожидаемое смелое действие большим флотом, сначала оробели и пришли в замешательство; они кинулись к своим каленым ядрам и выстрелили по нашим передовым кораблям, но неудачно. Неприятель был мгновенно засыпан пальбой нашей, картечью и ядрами и не успел в другой раз зарядить пушки своими калеными ядрами; известно, что приготовление таких зарядов весьма медлительно, и люди совершенно открытыми сверх вала стоять не могли, те же, которые осмеливались показаться, в ту же минуту были перебиты действием нашей картечи.
При скором ходу наших кораблей остров Видо был тотчас окружен с трех сторон. Сие сильное ополчение против батарей неприятельских, беспрерывная страшная пальба и гром больших орудий приводили в трепет все окрестности; несчастный островок Видо был, можно сказать, весь взорван картечью, и не только окопы, прекрасные сады и аллеи не уцелели, не осталось дерева, которое не было бы повреждено сим ужасным железным градом; островитяне в трепете воображали, что невинные вместе с виновными, жители вместе с воинами, греки с галлами будут погребены под развалинами