смотрел на этот милый профиль с тоскливой безнадёжностью. Он прекрасно осознавал, что ни то что поцеловать – даже прикоснуться к ней не сможет. А Маша тем временем просто спала, по-детски распустив губы и даже слегка посапывая; ни дать ни взять – обыкновенный милый ребёнок, только большой и красивый. Пашке почему-то вспомнилась няня из мультфильма про Карлсона: «Скажи мне, милый ребёнок: в каком ухе у меня жужжит? А вот и не угадал. У меня жужжит в обоих ухах». Её прямые чёрные, словно вороново крыло, волосы спускались на плечи и рассыпались по ним толстым слоем. Ему дико захотелось заправить прядку ей за ухо. Он даже протянул руку, но дорога пошла круто вверх, и пришлось ухватиться за рычаг переключения передач.
«ГАЗоны» не бегуны в принципе – это неприхотливые рабочие лошади – скорее даже, пони среди своих более мощных и тяжёлых современных собратьев. Заставить его бежать быстрее не поможет ничего. Хоть и красуется на спидометре цифра сто двадцать километров в час, а в реальности только половину можно из него выжать. Максимум – семьдесят, а дальше он просто не вытянет или развалится на хрен. Пашкин грузовик бежал по трассе все восемьдесят, но для этого ему приходилось спать с ним в обнимку. В общем-то правильно сказал про него, про Пашку, старик Пахомов, тот который Пётр Матвеич, что ему и девушки не нужны. Вот только причина была совсем в другом.
Маша проснулась прямо как по заказу, в аккурат перед поворотом на Михнево.
– Ну что, Марья Андревна, доставайте-ка теперь свою схему.
Она потянулась так сладко, разминая затёкшие мышцы, что у Пашки едва не закружилась голова:
– А что, мы уже подъезжаем? Сейчас, – и она начала суматошно рыться в своей сумочке. – Вот.
Но в то же мгновение, что-то разглядев за окном, вдруг почти крикнула:
– Стой! Подожди!
– Что случилось? – от неожиданности Пашка так резко нажал на педаль, что она опять едва не влетела в стекло.
– Нет, ты точно хочешь, чтоб я сегодня набила себе шишку, – и она тихонько засмеялась. От этого смеха у него опять чуть не случился приступ неконтролируемой ярости, но он сдержался и, отвернувшись в сторону, пробурчал:
– Простите, Мария Андреевна.
– Пашенька, ну сколько можно? Какая я тебе Мария Андреевна? – и резко придвинувшись, она чмокнула его в щёку. – Колючка!
И, опять засмеявшись, погладила то место, куда поцеловала:
– Подожди, я быстренько сбегаю в магазин.
Маша скрылась за дверью в придорожном «комке» – тоже символами времени. Появившиеся в середине девяностых коммерческие ларьки-магазинчики, тут же прозванные в народе «комками», стали неотъемлемой частью нынешней реальности. Заморская снедь, зачастую привезённая контрабандным путём, была непривычной и довольно часто невкусной, а то и вовсе вредной, но после разрухи, наступившей вследствие кончины СССР, выбирать особо не приходилось. Пашка в такие магазины ходить не любил. Во-первых, особо шиковать