На часах время позднее, но именно сейчас отличное время для инвентаризации, которой занимается младший брат Эдварда – Даниил. Днём здесь будут косметические работы, много народа и шум. Отец братьев, Оникс, до сих пор пытается найти всех виновных в ужасной трагедии, приковавшей младшего сына к инвалидному креслу. То были конкуренты по бизнесу, решившие припугнуть его семью. Теперь у парней рабочие обязанности чётко распределены: Даниил помогает отцу с документацией, а Эдварда напрягают таскать тяжёлые ящики.
Старший из сыновей умоляет отца дать пару бутылок вина.
– По-вашему, это нормально, когда родители сами приносят алкоголь своим детям? – возмущается мужчина.
– Да не будь ты таким, мне ведь уже есть восемнадцать.
– И что дальше? Теперь всё можно? – упирается отец.
Мужчина переводит взгляд на Германа, тот висит на дверном косяке, уцепившись за него руками, рукава его спортивной куртки слегка упали, открывая взору ещё не зажившие раны. Немного подумав, Оникс всё же уступает и уходит, возвращаясь к своей работе на складе.
– Мы только чуть-чуть, – улыбается Эдвард вслед.
– Ладно, надеюсь, что утром вам будет очень плохо. Тебе особенно, – говорит отец сыну. – Подъём в шесть и будешь работать на кассе до закрытия. И это только от меня наказание, я не знаю, что сделает с тобой мать, когда узнает.
– Переживу, – беззаботно отмахивается Эдвард и приступает к откупориванию бутылки. – Надеюсь, я буду в духе.
Чаще всего старший сын предпочитает всеми силами избегать работы, хотя обычно работает он на совесть, только настроение на это выпадает крайне редко. В то время как его младший брат придерживается полной трезвости, Эдвард стоит у барной стойки и строит из себя сомелье, хотя к своему стыду он плохо различает вкусовые ноты.
– Это ты какую бутылку взял? – спрашивает младший брат у старшего и смотрит на этикетку. – Я такие уже отметил, теперь в журнале исправлять. Бери сразу такую же, я поменяю на два, иначе из-за тебя грязь будет.
– Зачем такую же? Мы хотим и другое попробовать.
– Ты всё равно вкуса не чувствуешь!.. Ты телефон-то выключил? – спрашивает Даниил у Германа, не отрываясь от бумаг. – А то тебя так мать выследит.
– Точно! – Герман тут же снимает крышку с аппарата и извлекает аккумулятор.
Оба парня видят, насколько их друг напуган при одной лишь мысли о его матери, приступ последней истерики которой они видели лично.
Уже после небольшой дозы алкоголя, накатывают так старательно подавляемые всё это время чувства и воспоминания. Герман закатывает рукава своей одежды по локоть, рассматривая следы от прута, которым мать на эмоциях попыталась наказать его за общение с теми, кто сейчас сидит с ним рядом.
– Так только со скотом обращаются…, – тихо шепчет нелюбимый сын.
– Съезжать тебе надо, – констатирует Эдвард. – Она ведь всегда такой будет.
– Знаю, но я же не могу уйти в никуда. И чем вы ей не нравитесь?
– Ваш