Мика и вскрикнул – сестра больно ущипнула его за бок.
– Он врет, потому что хочет меня защитить, – пояснила она.
– И зачем же? – спросила мама.
– Потому что он мой защитник, – невозмутимо ответила Элли, – вообще-то воспитательница обзывается и бьет нас.
Мика закашлялся.
– Как это?! – ужаснулась мама. – Когда она вас била и обзывала? Какие слова она вам говорила?
– Вот так! – воскликнула Элли. – Она обзывала меня размазней и паразиткой, а Мику идиотом. И еще вчера она дала мне подзатыльник, когда я не захотела есть картофельную запеканку, потому что там был противный лук.
Мика поежился. Половина из этого была правдой. Про обзывательства. И про лук в запеканке. Он точно знал, что половина, поскольку подзатыльника-то не было. Но у Элли так горели глаза, что он вдруг чуть ли не вспомнил этот подзатыльник.
Мама была белая, в глазах ее плясали злые искорки:
– Я… вашу воспитательницу…
– Не-не-не-не-не! – схватила ее за руки Элли, не дав закончить мысль, затараторила: – Мамулечка! Мне не больно вообще было, она, может, погладить меня хотела!
– Элина, погладить или подзатыльник?! – мама называла Элли полным именем, только если сердилась на нее. – Это разные вещи, понимаешь? Очень разные! Послушай, ты так часто выдумываешь, что я скоро перестану тебе верить!
Глаза янтарно-медового цвета наполнились слезами, губы задрожали. Когда Элли плакала, Мике хотелось плакать тоже.
– Стоп рыдать, вы оба! В угол. В разные углы. Элли, не в тот, где пылесос, а в тот, который напротив! Туда пусть Мика идет. До прихода отца чтоб я вас не видела и не слышала.
Элли вздохнула и переглянулась с братом. Снова в угол. Можно подумать, угол – это решение всех проблем и лучшее воспитательное средство. Если бы углом можно было что-то изменить, как прекрасен был бы мир!
Минут через десять пришел папа, наказание закончилось, и мама рассказывала папе за вечерним чаем о том, что учудили дети. Мика тихо, чтоб родители не слышали, спросил:
– А от чего твоя веревочка?
– Я тебе уже говорила. От всяких монстров. Очень много чудищ вокруг – плохих, между прочим. Мне-то не надо защиту, у меня все в порядке. А у тебя нет. Тебе надо. Носи.
Мика потрогал веревочку на левом запястье. Та, первая, давно порвалась. Вторая потерялась. Эта, третья, по словам сестры, была суперкрепкая и надолго. Так что насчет ночной истории? Врет или нет? Элли подняла глаза на Мику. И долго-долго не отводила взгляд.
– Что ты пялишься на меня? – наконец спросила она.
– Ты не дорассказала про Город на облаках, – понизил голос Мика.
– Сейчас не буду рассказывать. И вообще не буду, ты все равно мне не веришь, – ответила Элли, доедая свою кашу и продолжая смотреть ему в глаза, – в школу пошли. И хватит пялиться.
Половину пути Элли молчала. Потом губы ее стали шевелиться, и Мика расслышал в бормотании:
– Бьет на часах… бьет… двенадцать, пятьсот, нет, двести… нет, триста шагов… надо спешить…