ждала тебя. Ты это знал? – спросила она.
– Нет.
Свет уличных фонарей отражался в ее глазах. Взгляд тонул в них. Они казались бездонными.
– Я будто только сегодня встретился с тобой, – сказал он. – Раньше ты была другой.
– Да, раньше я была другой.
– Раньше вообще ничего не было.
– Да, не было. Я ничего не помню.
Он ощущал легкие приливы и отливы ее дыхания. Невидимое, оно трепетало, плыло навстречу, нежное, невесомое, полное доверчивости и готовности, – чужая жизнь в чужой ночи. Внезапно он почувствовал, как кровь бьется в его жилах. Она все прибывала и прибывала, это была даже не кровь, а сама жизнь, тысячу раз проклятая, потерянная, железная и обретенная вновь… Лишь час назад – выжженная, голая земля, вчерашний день, полный безутешности… А теперь – снова стремительный поток, близость того загадочного мига, который, казалось, исчез навсегда… Он опять был первобытным человеком на берегу моря, и что-то вставало из глуби вод, белое и яркое, вопрос и ответ, слитые воедино… А кровь все прибывала и прибывала, и разбушевалась буря…
– Держи меня, – сказала она.
Он глянул в запрокинутое лицо Жоан и обнял ее. И ее плечи поплыли к нему, словно корабль, стремящийся в гавань.
– Держать тебя? – спросил он.
– Да.
Она крепко прижала ладони к его груди.
– Я согласен держать тебя.
– Спасибо.
Другое такси, резко затормозив, остановилось у тротуара. Шофер невозмутимо смотрел на них. На плече у него устроилась собачонка в вязаной жилетке.
– Поедем? – хрипло прозвучало из-под длинных, белых, как лен, усов.
– Погляди, – сказал Равик. – Он и не догадывается. Не видит, что на нас что-то нашло. Смотрит и не видит, как мы переменились. Ты можешь превратиться в архангела, шута, преступника – и никто этого не заметит. Но вот у тебя оторвалась, скажем, пуговица – и это сразу заметит каждый. До чего же глупо устроено все на свете.
– Вовсе не глупо, а хорошо. Мы останемся самими собой.
Равик посмотрел на нее. Мы! – подумал он. Какое необычное слово! Самое таинственное на свете.
– Поедем? – так же спокойно, но несколько громче прохрипел шофер и закурил сигарету.
– Поедем, – сказал Равик. – Он не отвяжется. Профессиональный опыт.
– Не надо. Пойдем пешком.
– А дождь?
– Дождя нет. Просто туман. Не хочу я в такси. Хочу идти с тобой рядом.
– Ладно. Тогда хоть объясню ему, в чем дело.
Равик приблизился и сказал несколько слов шоферу. Тот расплылся в чудесной улыбке, помахал Жоан с галантностью, на какую способен только француз, и уехал.
– Как ты с ним объяснился? – спросила Жоан, когда Равик вернулся.
– С помощью денег. Самый простой способ. Ночные шоферы – циники. Сразу понял. Отнесся благосклонно, но с оттенком снисходительного презрения.
Она улыбнулась и прижалась к нему. Равик почувствовал, как в нем раскрылось и расцвело что-то горячее, нежное и необъятное, будто множество рук потянуло его куда-то вниз… И вдруг стало совсем невыносимым