вслепую, дело не в их императорской фамилии, а в бездарных генералах. Сколько по их глупости полегло в угоду непонятно чему! Прах моих товарищей развеян по сопкам Маньчжурии. Это измена.
– Ты не прав!
– Да что ты понимаешь! Ты видел, сколько крестов на могилах героев? Я верю в своё Отечество. Кому, как не мне, верному сыну Дона и Отечества, проливавшему свою кровь на полях сражений, об этом говорить? Когда же они, эти паркетные, поймут, что не массой людской, а умением надо побеждать?! На хрена рожает мать? Ведь не для того, чтобы её сын сгинул где-то бесславно. Я люблю свою Отчизну, но я не хочу, чтобы меня, как слепого и бездумного теля, вели на убой.
Он пил и крестился перед образами.
– Костями наших предков усеян путь воинской славы. Где мы только не гибли! От Бородина до Шипки. Никто не может бросить мне в лицо, что я предал или струсил. Моя грудь в крестах, а голова не в кустах, и ты это знаешь не хуже меня. Многие потеряли веру в себя и наше Отечество. Я впал в уныние, которое, как ты сам знаешь, смертный грех. А эти революционеры только расшатывают веками устоявшееся: заграница нам поможет! А на кой чёрт мне она, когда меня моё устраивает?
Матвей говорил, и Василий его не перебивал: понимал, что у брата накипело. Кому, как не ему, он мог излить свою душевную горечь?
– Если сейчас мы не осознаем, то погубим то, что создавалось веками. Кому, если не нам, казакам, ревностным хранителям веры православной, поручено охранять Русь святую? Помяни моё слово, либерализация к хорошему не приведёт.
И вот они в Петербурге. Дворцовая площадь, с балкона Зимнего дворца помазанник Божий возвещает о походе в защиту братьев-славян. Если бы он знал, что это приведёт к катастрофе, что недовольные затяжной войной массы низвергнут его, помазанника, а затем в Ипатьевском доме уничтожат всю императорскую семью, что предавшие его генералы развяжут одну из самых кровавых войн – Гражданскую, а Ленин со Свердловым проведут, по сути, геноцид казачества… Сколько верных сынов сложат головы от Восточной Пруссии и до Крыма! Но всё это будет потом, а пока интеллигенция и офицерство готовились к Первой мировой войне. В угоду Антанте император Николай Второй слал полки на помощь Сербии. Эти самые братушки и союзники будут предавать и плевать в спину русскому солдату. Так было в 1914‐м, так случится и в 1945‐м, но это будет позже. А сейчас воодушевлённые массы шли с плакатами «Живе Сербия».
Тогда ни Матвей, ни Костя не предполагали, что разлучатся на целых десять лет, что Костя пройдёт Гражданскую, избежит резни казаков в 1919‐м, переживёт Новороссийскую катастрофу и исход Белой армии из Крыма. Его, пятнадцатилетнего, выбросит волна на Лемнос, а через год он окажется во Франции. И даже там, в эмиграции, ему ещё долго будут сниться товарищи, погибшие на поле боя, те, с кем он был в одном строю…
Матвей в 1916 году в составе русского экспедиционного корпуса попадёт на Западный фронт, будет драться, и к его наградам прибавятся ещё два Георгия. После того как в феврале 1917 года свергнут монархию, он не вернётся в Россию и не будет участвовать в драматическом эпизоде русской истории