Ишид признан виновным в попытке совершения кражи и приговаривается к пяти годам каторги, которая может быть заменена штрафом в размере десятикратной суммы украденного, – объявил приговор судья. – Адвокат, возьмите вещественное доказательство и пересчитайте.
– Пятьдесят золотых, – объявил защитник, изучив содержание кошелька.
– Подведем итог, господа. – Снова заговорил судья. – Сумма штрафа в королевскую казну составляет пятьсот монет. Размер судебных издержек – пятая часть штрафа, выплата пострадавшему за моральный ущерб – также пятая часть штрафа. Тот, кто прямо сейчас пожелает внести семьсот монет, может взять обвиняемого на поруки. В зале есть желающие?
– Есть, ваша честь, – поднялся я. – Кому необходимо передать сумму штрафа?
Приятно было видеть вытянувшиеся лица баронета и целителя. Ни тот, ни другой не ожидали моего присутствия здесь, не говоря уже об остальном.
– Кем тебе приходится подсудимый? – после продолжительной паузы спросил судья.
– Односельчанином, – сделал я сомнительное, как показалось всем присутствующим, заявление.
– И можешь это доказать, молодой человек?
– Могу, – кивнул и вышел массивному столу. – Ишид, покажи ладонь и произнеси: «Я из Хаши».
После того, как все увидели светящийся треугольник, я повторил тот же фокус.
– Хочешь сказать, что ты – угай?! – возмутился баронет.
– Все, что хотел, я уже сказал.
– Это его сообщник! Они вместе собирались меня обокрасть! Я требую… – начал было Жилский, но гул присутствующих заглушил его слова. Судья взялся за молоток, призывая к тишине. Когда гомон стих, заговорил адвокат:
– Человек, способный заплатить семь сотен, станет соучастником в краже пятидесяти монет? В судебной практике королевства такого не случалось. Ты уверен, что хочешь выдвинуть еще одно обвинение? – обратился он к баронету.
Посоветовавшись с помощником, Жилский покачал головой.
Из здания суда мы выходили практически без денег, зато вместе с целителем.
– Зачем ты это сделал? – спросил Ишид, чуть отойдя от входа.
– Не я, а мы. Затем, что не бросаем боевых соратников в беде.
– Но ты в итоге лишил всех возможности учиться! И самого себя – в том числе, – продолжал кипятиться целитель, считая меня единственным освободителем.
– Один мой знакомый говорил: «Это всего лишь деньги. Их можно заработать. И потерять. И снова заработать. А вот человека, если он погиб, обратно не вернешь». Думаю, он тысячу раз прав.
– Меня не собирались казнить, Платон! – почти выкрикнул угай.
Мы шагали через многолюдную улицу и ловили на себе недоуменные взгляды прохожих, вызванные бурными эмоциями Ишида.
– Не стоит повышать голос, на нас уже смотрят, – попытался утихомирить угая. – Что же касается казни… Существуют вещи и пострашнее смерти.
– Но все