узкие кривые улочки старого города, заходила согреться и перекусить в небольшие уютные кафе.
Накануне отъезда Викентий Николаевич пригласил меня в гости, по-старомодному слегка учтиво поклонившись.
– Санна, я Вас приглашаю в гости. Не переживайте, я старый человек, и Вам ничего не грозит. Просто выпьем чаю, посидим по-домашнему. Прошу, не отказывайте мне.
– Но, – я от неожиданности замялась, – неудобно. Что скажет ваша семья?
– Я живу один, с кошкой. И Вы никого не стесните. Наверняка Вам надоела наша промозглая гостиница. Я испеку пирог к Вашему приходу. Жду в семь.
Не смогла я отказаться от такой возможности. И дело было не в чае и пироге. Просто я обожаю общаться с разными людьми. А с теми, кто мне интересен – тем более. Поэтому в назначенный час я, с коробкой печенья в красивом пакете из местной кондитерской, звонила в дверь Викентия Николаевича. Я не знала, с чем ещё ходят на чай к пожилому одинокому мужчине. Поэтому выбрала нечто нейтральное.
Викентий Николаевич встретил меня в прихожей. На нём был тот же неопределённого цвета костюм. Меня это приятно удивило: «Как интеллигентно. Пусть в стареньком, но в костюме, а не в растянутых трениках». За ним следом вышла кошка такого же неустановленного цвета, как и одежда хозяина. Она настороженно посмотрела на меня и, когда я разделась, подошла знакомиться. Судя по всему, я ей понравилась: котейка стала тереться о мои ноги, довольно урча. А потом посмотрела на хозяина и взгляд её выражал что-то похожее на «Можно поить ча́ем».
Пока Викентий Николаевич хлопотал, накрывая на стол в гостиной (мне категорически запретил ему помогать), я осмотрелась. Наверное, неопределённые цвета всех оттенков коричневого были у хозяина дома в приоритете. Это навевало бы скуку, если бы не книжные шкафы до самого (довольно высокого) потолка во всю стену, плотно заполненные книгами.
Мы пили чай, ели вкуснейший пирог с капустой и разговаривали. Обо всём на свете. У меня было ощущение, что мы знакомы с Викентием Николаевичем всю мою жизнь. Как будто он был моим дядюшкой, долго жившим за границей. Во время разговора мой визави посматривал на большую фотографию на стене, где была запечатлена семья, и тихо вздыхал. И я не выдержала, допустив бестактность:
– Викентий Николаевич, это Ваша семья?
– Да, – спокойно ответил он.
– А почему Вы живёте один? – моё воспитание осталось где-то там, далеко, меня уже понесло.
– Если тебе интересно (я попросила обращаться ко мне на ты), я расскажу.
И он поведал мне свою историю.
Когда-то я был директором нашего музея. У меня была семья: жена, дети. Но в те времена занимать такой пост было непросто: всякие комиссии, делегации, командировки по обмену опытом. И каждое такое мероприятие сопровождалось обильными возлияниями.
Я поначалу сопротивлялся, а потом втянулся. Да так втянулся, что и в обычные дни стал прикладываться. Жена пыталась меня уговаривать и даже пригрозила уйти. Но мне тогда было море по колено.
Да, я любил жену