тише, я скользнул на кухню и принялся развязывать первый собранный мешок, где между курток, перевязанные мусорным мешком лежали ножи. Пусть даже тупые, но все равно оружие.
Узел я затянул на совесть. Мешок не развязывался.
Черт, за каким хреном я его вообще развязываю? Или страх совсем соображалку отключил? Я вцепился пальцами в полиэтилен и рванул бок мешка, прорывая в нем дыру, но было поздно.
В коридоре тихо прошуршали шаги. Я суетливо принялся дербанить мешок, понимая, что не успеваю добраться до ножей. Шаги застыли, спина зачесалась под чужим взглядом.
– Чего суетишься, киса?
Не веря своим ушам, я медленно повернул голову. В дверях, привалившись плечом к косяку, стояла Яна. Она улыбалась, отчего на щеках проявились милые ямочки, а в глазах плясали бесенята.
– А-а-а, – протянул я.
Улыбка девушки стала шире.
– Вчера ты был более разговорчивым.
Вчера. Вчера ситуация была другая, и говорил я не с ней. А что с ней? Или за тридцать лет и полтора месяца я разучился с бабами общаться? Вроде проблем никогда не было. Но почему-то именно сейчас я чувствовал себя глупо, как неопытный старшеклассник, которому уже хочется чувств, отношений и плотских утех, но как их получить он пока не знает.
Да еще перед глазами всплывал недобрый оскал Фарафонова: «Хорош на мою телку пялиться».
Пауза затягивалась.
– Ты чего здесь делаешь? – спросил я, чтобы хоть что-то спросить.
– А что, нельзя?
– Ну, ты же вроде с ним?
– Я сама по себе, – прервала глупую череду вопросов Яна. – Могу быть с ним, а могу и не с ним.
Она отклеилась от косяка и шагнула ко мне навстречу. Я бросил мешок и поднялся на ноги. Яна к тому времени оказалась ближе, чем я предполагал.
От нее пахло ухоженным женским телом. Никакого парфюма, да и откуда ему здесь взяться, свой тонкий, неповторимый аромат. В голове затуманилось.
Я могу себя контролировать. Могу. Всегда мог, подумаешь – пара месяцев без женщины.
Руки Яны обвили шею. Ее грудь коснулась моей.
«Что ж я в самом деле как в первый раз-то?» – пронеслось в голове злое.
– А ты, правда, в Москву идешь?
– Правда. Не боишься, что он нас убьет?
– Не-а, – озорно улыбнулась она. – Он не узнает.
И впилась в меня губами, отчего все вопросы и неловкости растаяли, как утренний туман.
Вернулся я под вечер.
Фарафонов встретил меня сам, из чего можно было сделать вывод, что мне не доверяют и контролируют или, как минимум, дают понять, что все под контролем.
Два мешка барахла Фара воспринял спокойно, как само собой разумеющееся. Зажрался он здесь, жирует. Для меня то, что я притащил из той квартиры, было по нынешним временам сокровищем. Для «большого человека» – обыденностью. Но на обед я честно заработал.
В столовке ждала Звездочка. Уж не знаю, как прошел ее первый рабочий день на новом месте, но тарелку с рыбной похлебкой она поднесла мне сама. Села напротив, совсем по-женски и пока я ел, с грустью