распорядился:
– Завтра я еду к Соболевым для беседы с банкиром Денисом Васильевичем. Вы поедете со мной и спросите ее дочь об образцах почерка. Думаю, она вам поможет. Что ж… значит, надпись все же сделана кровью. Впрочем, если в садовницкой и впрямь не были ни карандаша, ни бумаги… – он с упором посмотрел на Воробьева, – или что-то все-таки было?
– Если бы Нурминена хотели подставить, то написали бы его имя более разборчиво, – невозмутимо заметил Воробьев, ровно не слышал вопроса. – А карандаша в садовницкой и правда не нашлось – я везде искал. Но вот бумага…
Воробьев качнулся к полкам и поискав, протянул Кошкину небольшой конверт.
– Так там и правда была бумага, а вы молчали?!
– Не бумага – только пепел, – поправил Воробьев.
В конверте и правда оказался сероватый пепел вперемешку с мусором – больше мусора, чем пепла, по правде сказать.
– Там что-то жгли, – пояснил Воробьев, – и, если жег действительно не Нурминен, то это либо Алла Соболева, либо кто-то другой. Настоящий убийца, возможно.
Кошкин был ошарашен, хоть виду старался не подавать. До сего момента он не думал всерьез о том, что убийца – не Ганс. А теперь уж сомневался. Кошкин даже запустил пальцы в конверт и удостоверился, что там и правда пепел – чтобы это понять и микроскоп не нужен.
– Похоже, никогда не узнать, что там было написано… – пробормотал он.
– Едва ли там было что-то написано. Это газета, судя по всему: в пепле солидная доля типографской краски.
– Если бы это была просто газета, стоило бы ее жечь?..
– Соглашусь, – пожал плечами Воробьев. – Скорее всего, газета дала бы подсказку. Тем более, что пепел еще и размололи довольно тщательно: я по случайности заметил его следы между плитками на полу.
Кошкин помолчал. Пепел от сожженной газеты, что бы там ни было, это очень веский аргумент в пользу невиновности Нурминена. По крайней мере, в пользу того, что с этим делом не все так просто. Кто сжег газету? Алла Соболева? Горничная, нашедшая труп? Сын вдовы Денис Соболев, который тоже побывал на месте до полиции? Или же там кто-то еще?
– Становой пристав и его подручные ничего в садовницкой не жгли, я уже выяснил, – будто подслушал его мысли Воробьев.
– Вы хорошо поработали, Кирилл Андреевич, – всерьез заметил Кошкин. – Пепел – это отличная зацепка. А что с кольцом?
– Кольцо отлично подходит к серьгам, которые были в ушах Аллы Соболевой, – серьезно, вдумчиво произнес Воробьев. – С большой долей вероятности, они из одного гарнитура.
Воробьев, снова поискав на полках, протянул Кошкину еще один конверт – с увесистым кольцом внутри. Кошкин вынул его, чтобы хорошенько рассмотреть при свете.
– Камень – бриллиант, довольно чистый, насколько я могу судить. Но кольцо без секретов: внутри полостей нет. И на кольце с помощью реактивов я тоже нашел следы засохшей крови. Все говорит о том, что Алла Соболева сама сняла его и для чего-то бросила через решетку под шкаф. Не женщина, а загадка, – заключил Воробьев, убирая конверт