ряду, и ей надо было задирать голову, чтобы хорошо видеть сцену. Актеры были совсем рядом с ней, юная зрительница видела каждое их движение.
Она помнила, как одна брюнетка танцевала, прыгала и легко и беззаботно бежала по сцене. Подол ее сине-зеленой юбки колыхался, как волнующееся море. Когда она подпрыгнула совсем близко к краю сцены, Белоснежка увидела, как из-под ее юбки на миг появилось колено с фиксирующей повязкой. Увидев это, девочка начала внимательнее следить за выражением лица актрисы и заметила под ее заразительной улыбкой, взрывным смехом и текучей речью тень боли. Во время каждого шага и прыжка на лице брюнетки появлялась тень, которая была такой незаметной, что никто другой ее не видел. Как будто с ее глаз на секунду слетала пелена радости.
Белоснежка не сводила с актрисы завороженного взгляда. Она забыла о том, что смотрит пьесу. Сюжет перестал быть ей интересен. Девочка уставилась в глубокие серые глаза артистки и думала о том, как ей это удается. Как это возможно – играть роль, за которой не видно твоих чувств? Как возможно спрятать боль?
Танец боли и смех, который словно наполнил сцену яблоневым цветом, стали для Белоснежки знаком тайной силы и мощи. Она думала, что когда-нибудь сможет стать похожей на эту актрису. Она сможет выбрать роль и ступить на сцену. Сможет быть кем угодно…
Глядя в окно поезда, Белоснежка увидела, как темнеет небо и как декабрьский день быстрее обычного переходит в вечер. Смеркалось. Было сумеречно, как бывает в начале октября, ноября и декабря. Шел не мокрый снег, а мелкий дождь. Земля была черной, голые ветви деревьев – такими же черными. Отражение Белоснежки поблескивало в стекле. Глаза ее тоже выглядели черными.
После Тойялы Белоснежку потянуло в туалет, и она решила не терпеть до дома, а сходить в поезде, хотя до ее станции оставалось не так уж много времени. Когда она вернулась на место, посреди скамьи лежал сложенный вдвое лист формата А4. Девушка оглянулась. Никого. Поезд как раз остановился в Лемпяяля.
Белоснежка развернула лист бумаги и почувствовала, как дрожат ее руки.
Моя Белоснежечка,
я знаю, как тяжело тебе было проходить мимо того здания. Знаю, что ты там испытала. Это заставляет меня чувствовать безграничную ярость за тебя. Если ты хочешь, я могу заставить их страдать. Если хочешь, я могу покрасить стены их кровью. Могу довести до конца то, что ты начала, – справедливую месть. Одно твое слово, и я сделаю это.
Я знаю, как их зовут. Анна-София и Ванесса. Не сомневайся в моих намерениях.
И раз уж речь зашла о том, как кого зовут, добавлю, что я знаю еще имена. Ты Белоснежка, но помнишь ли ты еще одну, имя которой – почти как у Спящей красавицы?
Вспоминай. Наверняка ты найдешь ответ. Ты не забыла его, в отличие от всего остального.
Тошнота подступила к горлу Белоснежки. Кто угодно мог