подняться в горку, туда, где потеплее от того, что к солнцу ближе. Березовый сок там сладкий.
Нравился Фросе лес именно ранней весной, когда растаял снег и каждую кочку разделяет одну от другой вода талая. На каждой кочке сам по себе живет целый лес, хоть и не большой, а настоящий.
Весь огромный лес сложен из маленьких отдельных кочек- лесочков, вот таких вот островков.
Не понимала Фрося и объяснить не могла почему так притягательна была ей картина эта, но все понимало ее маленькое детское сердце, открывающееся нараспашку навстречу жизни, предназначенной лично для нее.
Пока отец прилаживал бутыли к желобкам, аккуратно вырезанным в стволах берез, дочка устроилась на пенек и смотрела в лес на островки, разделенные и в то же время объединенные водой от снега талого. Вот такие же одинаковые и совершенно сами по себе отдельные и люди в судьбах своих. Каждый сам по себе со своей устоявшейся жизнью, а в то же время часть чего то огромного, общего со всеми, мышлением, понятием, идеями разделенного, а в то же время, ими же объединенного.
Сердце насыщалось зрелищем, душа наполнялась красотой, тело набирало силу.
– Пойдем, красавица! – отец протянул дочери широкую ладонь, помог ей подняться и по дороге к дому нашел маленькие белые цветы, показавшиеся из-под снега. Эти цветы, собранные в букет, Фрося несла в дар маменьке.
– А не пострадают березки?
– Так, сок по стволу, как река несется, бутыль наша для березки, словно ветка еще одна.
Вот уже и двор. На крыльце дома, по тем временам крыльцо называли – ганки – сидел сосед, одноногий старичок по имени Василий. Ногу потерял он на войне. Часто дед приходил к Андрею.
Два бывших вояки хорошо понимали друг друга и любили помолчать, покуривая забористый табак.
Старик, увидев Андрея с Фросей, схватился за костыли и попытался подняться, чтобы приветственно поклониться хозяевам, но Андрей не позволил:
– Василий, приветствую тебя! Не беспокойся, не поднимайся, – и обратившись к дочери, сказал: – ступай, милая в дом, озябнешь.
Девочка поспешила в дом. Совершенно счастливая от проведенного времени с отцом, поднялась на крыльцо и поклонилась старому человеку. После этого скрылась за дверью в доме на радость маме:
– Доченька, наконец-то! Умаялась я с малой. Не спит ну ни за что. Ничего сделать толком не дает. Белье
пересохнет. Катать надо.
Фрося безропотно сняла теплый зипун и аккуратно повесила его в сенях на свободный сучок, которых было много. Отец закрепил не толстое полешко длинное, пополам вдоль расщепленное из которого много обрубков от веток торчало. Получились такие крючки для всего. Одежда теплая развешана вдоль всей стены по полешку этому. Зипуны, кафтаны, поддевки, балахоны, армяк, шуба, полушубок, тулуп.
Выпив кружку парного молока, скрылась за плотной занавеской возле большой русской печки. За занавеской в кроватке качалке баловалась маленькая Мария. Сестры постарше, Анюта и Анна