вот и я! – улыбнулась она, вернувшись на кухню. – Сережа, ну что же ты?! Ты к еде не притронулся. – Она обняла его и уткнулась в волосы. – Господи, от тебя и пахнет как прежде… Любимый ты мой, ну не пугай ты меня… Скажи хоть слово, хотя бы одно знакомое слово… Ты такую страшную игру придумал себе…
– Все очень вкусно, – негромко произнес Плетнев. – Но я на самом деле не голоден. И я не хочу стеснять вас.
– Милый ты мой. Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя? Нет, этот путь мы пройдем вместе. Я покажу тебя лучшим врачам! Ведь мы так любили друг друга. Ты не помнишь, но нам завидовали. Как нам завидовали другие!.. Сереженька, когда ты пропал, жизнь моя опустела и только тогда я поняла, как трудно найти родного человека. И то, что я чувствую сейчас, не описать никакими словами!.. Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя?.. Отпущу, чтобы снова оказаться одной… – в ее глазах блеснули слезы.
– Но я не тот, кого вы искали, – покачал головой Плетнев. – Я знаю, что я не тот, – перед его глазами стремительной лентой пронеслись воспоминания последних месяцев. – И я вас не помню… совсем…
Настя медленно выпустила его из объятия и вернулась на свое место. Какое-то время они молча сидели друг против друга. Настя смотрела на Плетнева, а тот сидел, опустив голову. И в эту минуту Настя испытывала какое-то странное чувство, словно находится во сне, вместе с тем понимая, что это все же не сон, а видения какой-то другой, параллельной жизни.
– Иногда мне кажется, что я вижу себя во сне, – сказала она, следуя за этим чувством. – Иногда мне кажется, что я до сих пор глупая двенадцатилетняя девчонка, которая зимним вечером заперлась в ванной, чтобы наворожить себе детей и мужа. В тот вечер я что-то увидела в зеркале и до сих пор смотрю в него и вижу эту жизнь. Помнишь, я рассказывала тебе, как мы с девчонками гадали?
– Нет, я не помню, – Плетнев поднял на нее взгляд.
– Господи, Сережа! – голос у Насти сорвался. – Зачем ты мучаешь меня?! Ты же все помнишь, я вижу это по твоим глазам… Зачем все это?! Зачем?.. – И уже не сдерживаясь, разрыдалась.
Она плакала, уткнувшись лицом в скатерть, а Плетнев смирно сидел напротив нее, чувствуя лишь неловкость и смущение.
Успокоилась Настя так же внезапно, как и разрыдалась. Посмотрела на него и взяла за руку:
– Позавтракаем позже. Ты ведь все равно не ешь. Идем, Сережа.
И он покорно сжал ее руку, и так, взявшись за руки, они вышли с кухни.
– Когда ты пропал, я сделала в квартире ремонт. Но картины остались те же. Помнишь… – Она осеклась, зная, что он снова начнет говорить, что не помнит ничего. – Эти картины мы с тобой выбирали. Ты так любил смотреть на них. Стоял в коридоре, курил и смотрел то на одну, то на другую.
Они какое-то время стояли возле картин в дорогих рамах. И Настя все время ждала, что Сережа улыбнется с облегчением и скажет: «А я вспомнил! Ты знаешь, я вспомнил этот пейзаж! Эту картину я купил тебе в подарок на День святого Валентина!» – и она тоже вздохнет с облегчением, услышав это.
Но он молчал и смотрел то на одну картину, то на другую, почти так же, как делал это раньше.