постановщиками, актерами, администраторами, партийными чиновниками (от последних главным образом и зависела судьба нового произведения), многое было мне известно. Воспоминания оживают, едва начинает звучать – реально или в моей душе – какая-нибудь из неповторимых петровских мелодий.
Сцена из балета «Сотворение мира». 1971. Ю. Соловьев в роли Бога, В. Бударин в роли Черта. Фото Д. Савельева
С волнением вспоминаю все, что связано с сотворением «Сотворения мира» – самого любимого мною сочинения Андрея. Счастливой идеей создать балетный аналог очень популярных тогда рисованных серий французского карикатуриста Жана Эффеля, смешно и трогательно пересказавшего библейскую легенду, увлеклись московские хореографы Наталия Касаткина и Владимир Василёв. Оба еще танцевали тогда в Большом театре. Наташу я ценил как бесподобную характерную танцовщицу – в легендарной «Кармен-сюите», в партии Судьбы (олицетворяемой Быком), она была достойной партнершей Кармен-Плисецкой. Развертывалась также балетмейстерская и педагогическая деятельность супружеской пары; первые поставленные ими спектакли, «Ванина Ванини», «Геологи», в особенности же «Весна священная» (до того у нас вообще не ставившаяся, на их оригинальное либретто, которое Стравинский, беседуя с ними в Нью-Йорке, одобрил), произвели на меня самое доброе впечатление. Не менее счастливой, нежели идея хореографического «Сотворения», оказалась мысль обратиться с предложением о создании музыки к Петрову. Он уже добился впечатляющего успеха и в серьезном жанре (симфоническая поэма «Радда и Лойко», балеты «Станционный смотритель» и «Берег надежды»), и в легком (кинофильмы «Мишель и Мишутка», «Человек-амфибия», «Путь к причалу»), а тут решил обе жанровые линии объединить. Андрей сразу приступил к работе.
Сочинял он преимущественно в Репине, в благословенном Доме творчества. Тут подолгу находились и мы. Бывало, напишет он очередной номер балета – звонит нам в коттедж, и мы с женой Ирой спешим к нему в знаменитую «двадцатку» (в доме под этим номером останавливались руководители творческого союза, в том числе Шостакович). Тут мы несколько раз проигрываем в четыре руки по еще не высохшей рукописи новый фрагмент, и Андрей фиксирует его на магнитофонную ленту, чтобы отправить в Москву Касаткиной и Василёву. Те, приезжая по мере надобности в Питер, тоже частенько живали в Репине, где и мы с ними дружески сошлись. Помню, однажды в городе Андрей позвонил мне и попросил вместо него (он был чем-то занят) ближайшим утром встретить на Московском вокзале Наташу с Володей. Я привез их к себе, мы сели завтракать всё на той же кухне, любимой нашими друзьями (в том числе и Петровыми – еще с тех пор, когда они жили у нас, пока их квартиру в только что выстроенном доме приводили в порядок). Гости, не умолкая, рассказывали, каким будет будущий спектакль. Затем, вдохновившись фантастическими картинами, которыми сестра Ирины, художница Лия, расписала кафельные стены, станцевали на их фоне,