так же лупить детей.
– А ты вот так же сидеть в лифчике.
Справедливости ради, детей никто особо не лупил: они с утра до ночи ползали по ковровой дорожке в коридоре, под ногами у тех, кто бегал с кипятком.
Шарахались жизнерадостные компании южных парней, звеня бутылками, гогоча, и перешагивали детей, и чуть задерживали взгляд на Аниных ногах.
Два дня под потолком: в других условиях Антон посчитал бы это ужасом (не для себя, он-то неприхотлив), но отчего-то так хорошо, так уютно им было здесь: вечерами Аня шептала ему о том же, прижимаясь. Они сидели обычно на одной полке в обнимку, вытянув ноги на вторую, и смотрели по планшетнику фильм, поделив наушники… В сторонке, будто в гнезде, в раскопанной постели лежали несколько банок пива. Пиво усыпляло, как и ленивое покачивание вагона; как и красное солнце, катившееся точно вровень с ними. Антон прикрывал глаза и уже не держался сознанием за фильм, словно отцеплялся от лодки… Бесконечные пустые трассы через холмы, как только и бывает в американских road movie; пара, которая едет откуда-то и куда-то в раздолбанном «Додже», и не хочется думать, влипнут они во что-нибудь или сами, как Бонни и Клайд… Как и красное солнце, катившееся точно вровень с ними… Антон успел увидеть даже что-то, связанное с работой – кажется? – в последние дни он вымотался, аврально сдавая дела, – прежде чем дернул затекшей ногой, проснулся, проглотил слюну.
– Ты бы хотел так?
– Как?
– Ну как в кино. Ехать на машине куда глаза глядят…
Антон уставился в экран; расспрашивать, что успело произойти, не имело смысла, потому что этот побитый песками «Додж» выехал из десятков других кинолент и готовился въехать в другие, вернее, наверняка уже въехал, потому что нечто неуловимое – сочетание мягкого черного с нежнейшей рыжиной? зернышки по пленке? нет, не понять, – сам воздух выдавал начало девяностых. То голливудское, видеокассетное, что впиталось с раннего детства. А потому узнавалось мгновенно.
– Хотеть-то – хотел бы, но для этого нужна машина в четыре раза шире моей.
– Ну не в четыре, в три.
Пошутили про размеры…
Ковбойская – или типа того – шляпа героя, выдающийся лоб, прищуренный взгляд человека, которому сам черт не брат.
– Похож на Женьку, – заметил Антон.
– Это же Ривер Феникс, – почему-то оскорбилась Аня. – Между прочим культовый актер… Он погиб года в двадцать три. А это его последняя роль. Он умер во время этих съемок, точнее, не прямо на площадке, а в каком-то клубе от передоза… А клуб принадлежал Джонни Деппу. Кстати, там и теперь какое-то памятное место… А фильм сделали только сейчас, потому что тогда его, понятное дело, недосняли, а потом потеряли пленку, что ли, и режиссер чуть ли не двадцать лет ее выцеплял обратно, и вот наконец… Ты заметил, что там некоторые эпизоды пересказывает голос за кадром?
– Я думал, так и надо, – бормотал Антон, снова проваливаясь от этого сладкого обилия слов.
– Да,