а кое-где, напротив, антилоповцев ждут подкованные шоферы-любители: «Я читал в газете, что идут два “паккарда”, два “фиата” и один “студебеккер”». На торжественных митингах звучат типичные штампы из прессы: «Все в Автодор!.. Наладим серийное производство советских автомашин. Железный конь идет на смену крестьянской лошадке. ‹…› Автомобиль – не роскошь, а средство передвижения». Остап легко подыгрывает этому, украшая «Антилопу» лозунгом «Автопробегом – по бездорожью и разгильдяйству!».
В целом автомобильная тема в романе встроена, – как всегда, не без мягкой иронии – в дискурс победительного социализма, который оставляет жуликов-частников на обочине: «Настоящая жизнь пролетела мимо, радостно трубя и сверкая лаковыми крыльями». Притом до поры до времени им удается пользоваться плодами этой настоящей жизни: новые явления советской жизни в романах Ильфа и Петрова часто выступают в роли deus ex machina[29].
В черновом «Великом комбинаторе» никакого Черноморска не было, а сразу была Одесса. В «Золотом теленке» Черноморск и Одесса, казалось бы, разведены: в первой же «черноморской» главе упомянуты «брюки из клетчатой материи, известной под названием “Столетье Одессы”». Да и в «Двенадцати стульях» Бендер – по косвенным данным, сам уроженец Одессы[30] – сообщает, что всю контрабанду делают именно там, а ни в каком не Черноморске. Но, конечно, черты Одессы в Черноморске угадываются безошибочно: это и большой порт, и «бронзовая фигура екатерининского вельможи» – памятник Дерибасу[31], и бульвары с акациями. Подтверждают эту версию и мечты «пикейных жилетов» о присвоении Черноморску статуса вольного города, как «лет сто тому назад» (имеется в виду статус порто-франко, которым действительно обладала Одесса в XIX веке), и жалобы старика Фунта, который припоминает закрывшиеся общества взаимного кредита, действительно существовавшие в Одессе. Узнаваемый колорит, специфический юмор (с его «подчеркнуто еврейским речевым фоном»[32]) – все это, помимо прочего, вписывает «Золотого теленка» в традицию одесской прозаической школы (существование которой, впрочем, небесспорно) и вновь связывает Остапа Бендера с не чужим ему миром одесского криминала, воспетого Бабелем.
Потемкинская лестница в Одессе. Фотография Бренсона Деку. 1931 год[33]
Васисуалий Лоханкин, обитатель жуткой коммунальной клоаки под названием «Воронья слободка», – самый известный из эпизодических персонажей «Золотого теленка». И за него авторам больше всего досталось от позднейших критиков. В Лоханкине увидели безобразную карикатуру на «интеллигента дореволюционной формации»[34]. Надежда Мандельштам писала в своих «Воспоминаниях»[35]:
«Хилым»